С 26 июня в прокате «Трансформеры: Эпоха истребления» — мягкий перезапуск франшизы Майкла Бэя про войну гигантских роботов.
В прошлом фильме добрые роботы-трансформеры победили злых, попутно превратив в пыль Чикаго, и были объявлены вне закона. Теперь выживших автоботов разыскивают спецслужбы, а металлические тела павших в бою десептиконов разбирают на атомы ученые, чтобы разгадать внеземную технологию и пустить ее в военное производство.
Оптимус Прайм маскируется под видом ржавого грузовика в какой-то глуши, пока его не находит туповатый деревенский изобретатель Кейд (Марк Уолберг). У Кейда и своих проблем хватает: денег нет, дом заложен за долги, а дочка-выпускница (Никола Пельтц) совсем отбилась от рук. Но когда Оптимус просит мужчину помочь ему, тот соглашается. Кто в здравом уме откажет говорящему грузовику?
Творчество режиссера Майкла Бэя сегодня среди пишущих о кино людей остроумно признано своего рода порнографией, построенной на тончайших намеках и случайных оговорках. Номинально «Трансформеры: Эпоха истребления» — это невинная экранизация приключений роботов из серии японских игрушек для детей. Разглядеть в ее основе что-то непристойное может только очень испорченный ум.
Сам Бэй признавался, что никогда не был поклонником игрушек-трансформеров. Потому, наверное, его фильмы о них имеют с миром детства примерно столько же общего, сколько взрослый костюм Красной шапочки со сказкой.
Пока героем серии был Сэм Уитвики (Шайя ЛаБаф), легкомысленные мальчишеские грезы о девочках-картинках в собственном дорогом автомобиле были вполне уместны. Когда в предпоследней части не стало Меган Фокс, пламенного мотора всей франшизы, стало ясно, сколь важна была ее бессодержательность. Когда в последнем фильме не стало и Сэма, наконец-то пришло осознание, как же много значил для серии этот чудаковатый паренек. Если три фильма с ним нельзя было смотреть без смеха, то на четвертый нельзя смотреть без слез.
Сорокатрехлетний Марк Уолберг снимается в фильме Бэя во второй раз — первый был в прошлогоднем «Кровью и потом», где он изображает умственно отсталого, чем вызывает лишь сочувствие. В «Кровью и потом» это было смешно и остроумно, в «Трансформерах» же невероятно грустно. Это как если бы вы узнали о хорошо знакомом вам человеке некую порочащую его тайну, и теперь не можете решить, как к нему относиться дальше. Персонаж Уолберга — пустое место, функция и сюжетная условность, несуразное явление, которое нельзя назвать ролью в кино.
Очередная ритуальная жертва Бэя — Никола Пельтц, сменившая на этой, как оказалось, неблагодарной должности Меган Фокс. Актриса усердно старается понравиться безликому зрителю. Когда попросят, девушка послушно позирует в лучах тысяч ядовитых бэйевских солнц. Но стоит режиссеру сурово цыкнуть, забивается куда-то в уголок, тихонько попискивает и с еще большим послушанием ждет, когда ее спасут. Бесстыдная эксплуатация женских образов у Бэя не знает ни рамок, ни границ.
Совершенно безликий молодой человек Джек Рейнор в роли бойфренда героини вызывает оторопь. Неужели этот человек прошел кастинг и был выбран лучшим из всех возможных претендентов? Кто тогда были его конкуренты? Картонная коробка и пальма в горшочке? После подобных ошеломляющих открытий можно резюмировать с полной уверенностью: ЛаБаф в образе Сэма Уитвики показал себя как большой артист.
В оправдание незамысловатых блокбастеров принято говорить: «фильм на один раз» и «самое то, чтобы отключить мозг и расслабиться после работы». Что же, если вас расслабляет звук забиваемых свай или запах раскаленного металла — это ваш вариант. Остальным людям «Эпоху истребления» смотреть будет невозможно.
Это три часа изощренной сенсорной атаки на органы чувств, высокотехнологичная пытка, кажущаяся бесконечной.
«Трансформеры» 2007 года открыли новую страницу в истории спецэффектов. Это было ново, открывалось таинство неизведанного прежде, даже сакрального кинематографического опыта. К последнему фильму таинство стало наваждением, безумием, захлестнувшим в первую очередь своего создателя. Бэй нащупал твердый потолок, выше которого подниматься просто некуда. Нельзя сделать взрывов, разрушений и спецэффектов больше, чем умещается в цифровой кадр.
Но Бэй как никогда решителен, он настроен потолок проломить — головою зрителя. В первый раз хочется уйти на исходе первого часа, когда еще даже не завершился вступительный акт, и все основное действие только предстоит пережить. К середине, когда совершенно теряешься в сюжетных перипетиях — кто, кого и зачем хочет уничтожить, — приходит мысль, что твой гражданский долг — подняться и начать выносить из зала растекшихся между подлокотниками соседей. Когда приближается третий час, никаких мыслей не остается, кроме желания забиться куда-нибудь в тихое и темное место (например, под кресло) и никогда-никогда оттуда не выбираться.
Четвертые «Трансформеры» не просто не стоят денег зрителя, они не стоят его бесценного времени. После сеанса прошедший день кажется чем-то далеким и нереальным, шум города — невероятной музыкой, а пропахший выхлопами автомобилей воздух — благословенным даром.
В фильме рефреном проходит мысль, что некоторые вещи лучше не изобретать: в конце концов, они сделают тебя своим рабом. Это единственная светлая мысль за весь фильм, но она кажется циничным и бесчеловечным троллингом. В конце фильма должен бы выйти сам Майкл Бэй и сказать: «Да ладно вам, я пошутил, расслабьтесь». Но вместо него появляется главный отрицательный персонаж и сообщает, что все эти мучения, все эти три часа духовного ада — все это было только началом.
Посмотреть расписание фильма «Трансформеры: Эпоха истребления» вы можете в нашей киноафише.
