Живые свидетели войны: блокада Ленинграда

Блокада Ленинграда — отдельная трагическая глава нашей истории. Огромный город показал всему миру пример мужества, стойкости и невообразимой силы духа. На протяжении 900-дневного окружения ленинградцев косили голод, бомбежки, болезни. Но люди выстояли.

Дорогой смерти

Предвоенное десятилетие принесло семье Даши Масягиной множество испытаний. Родилась она в Карело-Финской республике, в большой, зажиточной семье. Трех братьев Дашиной мамы в начале 30-х годов «раскулачили» — выслали в разные уголки страны. Окольными путями они умудрились приехать в Ленинград. А также смогли спрятать сестру с двумя малолетними дочками от НКВД и устроить на работу на местный клеевой завод.

Женщине-карелке с дочурками удалось затеряться в большом городе. Мать Дарьи абсолютно не говорила по-русски. Незнание языка спасало ее от ареста и депортации. А вот ее дочь с малых лет наоборот, стремилась к знаниям: читала, читала, читала… И если в первом классе она немного отставала по школьной программе, то уже через пару лет училась наравне со всеми. А по начитанности и грамотности обходила многих одноклассников.

В 1936 году в семью Масягиных пришла добрая весть — советская власть сменила в их отношении гнев на милость. Всех ранее осужденных братьев Дашиной мамы реабилитировали и разрешили им обосноваться в Ленинграде, даже поручили должности в серьезных городских госучреждениях. Наша собеседница до сих пор не знает истинных причин такой внезапной перемены для ее семьи.

Дарья рассказывает, что встретила Великую Отечественную войну в 12-летнем возрасте, когда отдыхала в гостях у бабушки. В живописном поселке на берегу Ладожского озера, в 50 километрах от Ленинграда, она вместе с сестрой гостила каждое лето. И этот сезон, даже несмотря на начавшуюся войну, не стал исключением. Просто никто не верил, что немцы пойдут сюда, в дремучие и малонаселенные карельские леса.

И тут раздался гул: немецкая авиация добралась и до мирного сельского уголка. Активная девочка Даша организовала сверстников на сбор провизии и сразу же побежала за бабушкой на поле на другом конце села. Путь ее пролегал по прибрежной насыпи широкого водоносного канала, где она впервые встретилась с врагом.

— По этому широкому каналу эвакуировали людей и имущество близлежащих колхозов, — вспоминает Дарья Федоровна. — Корабли шли непрерывным потоком и стали мишенью для истребителей и бомбардировщиков. Я все это видела собственными глазами. Баржи и лодки беспощадно бомбили. Сколько людей здесь погибло, трудно даже сказать.

Вскоре за девочками из Ленинграда приехала взволнованная мама, и после коротких сборов семья двинулась обратно в город. У подобной спешки были свои причины. Законы военного времени уже действовали, поэтому за опоздание или неявку на рабочее место грозил расстрел. Поэтому мать с дочками рвалась вперед. Но на полпути поезда перестали ходить. И на крупной узловой железнодорожной станции, где скопились сотни людей, случился очередной авианалет немцев.

— Повсюду искалеченные, кричащие люди. Женщина бегущая с мертвым ребенком, — вспоминает блокадница ту жуткую ночь.

Всеми правдами-неправдами семье удалось добраться до дома. Через несколько дней после их возвращения, 8 сентября, вокруг города сомкнулось кольцо немецко-фашистской блокады. Впереди было почти 900 дней жизни осажденного города-крепости.

Выживал тот, кто работал

Линия фронта пролегла буквально по каждой городской улице, по всем городским пригородам. Из-за постоянных бомбежек безопасных мест не было даже в центре Ленинграда. Дух войны особенно ощущался на окраинах, где жила Дашина семья. Их небольшой деревянный дом на несколько семей находился, по сути, в прифронтовой полосе. Оборонительные бои и позиционное противостояние между советскими и немецкими солдатами шли в нескольких кварталах от домов.

Особенно голодно и холодно было в первую зиму, на рубеже 1941—1942 годов. В городе, как назло, ударили сильные морозы. Да еще и паек из месяца в месяц неуклонно сокращался из-за сложностей с поставками продуктов с «большой земли». И кто не приспособился к жестоким блокадным реалиям, просто погибал.

— В первые месяцы никто не подозревал, что вскоре мы будем так жестоко голодать, — вспоминает блокадница. — Спустя полгода еды в Ленинграде вообще не было, склады стояли пустыми. За кусок хлеба приходилось работать сверхурочно и перевыполнять трудовую норму. Соседка у меня была, Столярова Нина. Она, к сожалению, не старалась работать сверх нормы и в итоге скончалась от холода и голода.

Единственный шанс прокормить себя и семью — много трудиться. Есть работа — будет и продуктовый паек. Поэтому на фабриках работали почти все горожане от мала до велика, в том числе и наша героиня: вместе с мамой на заводе и солдатами, державшими линию фронта неподалеку от дома.

Были среди осажденных и любители легкой наживы. Некоторые ленинградцы подделывали карточки на питание, ради талонов на дневную пайку хлеба людей грабили и убивали прямо на улицах. Было известно даже о случаях каннибализма.

В это же время по льду Ладожского озера «дорогой жизни» уходили колонны с эвакуированными жителями Ленинграда. Известно, что более 500 тысяч человек удалось вывезти. Город освобождали от «лишних ртов», как бы цинично это не звучало. Оставшимся в окружении везли провизию и боеприпасы.

Дарья Федоровна называет транспортный путь из осажденного города «дорогой смерти», и на то есть своя причина. Единственную транспортную артерию с материком нещадно бомбила авиация, машины проваливались под лед вместе с людьми. Часто эвакуанты замерзали на пути к заветной свободе.

Но еще больше ленинградцев встретили свою смерть именно в городе. Порядка миллиона горожан, погибших и умерших за годы блокады, сейчас лежат на Пискаре́вском кладбище.

— Невозможно привыкнуть к постоянным ежедневным бомбежкам, кто бы что ни говорил, — утверждает блокадница. — Как только немцы не пытались нас уничтожить, какие только попытки не предпринимали! Хотели уморить нас голодом — мы выдержали. Пытались спалить город зажигательными снарядами с самолетов — не смогли. И как бы ни было туго, мы не сдались.

В блокадном аду продолжали работать театры и концертные залы. В редкие трудовые перерывы Дарья вместе с другими ребятами ходила на концерты и спектакли. Это, пусть на чуть-чуть, но позволяло отвлечься от страшной уничтожающей реальности.

А в августе 1942 года по всему городу грянула седьмая «блокадная» симфония Дмитрия Шостаковича. Великая музыка сумела выразить то, что объединяло людей в трудное время: веру в победу, жертвенность, безграничную любовь к своему городу и стране. Слышна была симфония и на передовой. Как писали в мемуарах немецкие солдаты, стоявшие под Ленинградом: «Тогда, 9 августа 1942 года, мы поняли, что проиграем войну. Мы ощутили вашу силу, способную преодолеть голод, страх и даже смерть…»

— А вы, кстати, знаете, что такое голодная смерть? — вдруг восклицает собеседница. Глаза престарелой женщины вспыхивают каким-то особым, яростным огнем. — Как человек меняется в состоянии постоянной нехватки еды? Это происходило на моих глазах. Если не есть долгое время, то желудок буквально схлопывается и начинает отмирать. А когда умирает пищеварительная система, считай, и весь организм обречен. Затем приходит апатия и равнодушие, но в еще работающей голове наступает даже некоторое просветление. Человек понимает, что умирает, но ничего не делает, даже если у него под подушкой лежит краюшка хлеба.

«Посмотри на меня, я жив!»

— Знаете, что мы кричали, когда наши войска нас освободили? — рассказывает Дарья Федоровна. — Представьте, мы бежали по улицам, и просто кричали: «Мы живы!» Останавливали прохожих, заглядывали им в глаза и произносили радостно: «Посмотри на меня, я жив!» А в это время в небе стоял такой гул! В честь снятия блокады пушки по всему городу стреляли в небо практически не переставая.

Пройдя через тяжкие испытания в замерзающем осажденном городе, испытав на себе голод и потерю близких, из трех миллионов жителей к моменту освобождения в Ленинграде осталось лишь 650 тысяч человек — измученных, голодных, но неимоверно счастливых.

К счастью, и мать, и сестра Дарьи Федоровны сумели выжить в аду блокады. В первые месяцы после свободы их, исхудавших и израненных душевно и физически, эвакуировали в Сибирь. И только здесь семья снова начала новую жизнь. Но воспоминания о блокаде, по собственному признанию Дарьи, еще долго жили в ее сознании. И, вероятно, останутся навсегда с ней и всеми, кто пережил те времена и не сдался.

Андрей Щепин, IRK.ru