Пожалуйста, отключите AdBlock.
Мы не просим большего, хотя работаем для вас каждый день.

Иркутск живет и помнит

Родной край прощается с любимым писателем Валентином Распутиным. Человеком, который очень многое дал иркутской земле. Его уроки совести, честности и доброты забыть невозможно. О том, каким был классик русской литературы, — в воспоминаниях друзей и коллег Валентина Григорьевича.

Он был разный и по-настоящему живой

Галина Солуянова, директор Культурного центра Александра Вампилова:
— Я знала Валентина Григорьевича 43 года, мы познакомились в 1971 году. За эти долгие годы знакомства он постепенно открывался мне с разных сторон. Сначала Распутин казался мне «взрослым и солидным дяденькой». Мне в 1971 году было 18, и меня, студентку театрального училища, пригласили работать в ТЮЗ. Валентину Григорьевичу уже за тридцать. И он в компании своих друзей — Вампилова, Пакулова, Стукова и прочих известных людей — часто приходил к нам в общежитие. Здесь они обсуждали свои идеи и читали остродефицитные книги. Меня уже представили их компании, но я все равно смотрела на них только издалека.

Чуть позже я прочитала его «Живи и помни» и загорелась идеей поставить это произведение на сцене нашего ТЮЗа. Но Валентин Григорьевич не позволил, посчитав, что постановка явно не для юного зрителя. Взамен предложил «Уроки французского». Я увидела, насколько трепетно он относится к своим произведениям и к своим героям. Тогда он подписал мне одну свою книгу, начертав: «Гале Солуяновой, с любовью и нежностью. Искренне. Валентин Распутин», и я поняла, насколько Валентин Григорьевич искренний человек. Позже, когда он активно стал заниматься защитой Байкала и экологией Иркутской области, часто стал ходить сплавом со своими друзьями по Ангаре, я увидела, насколько он совестливый человек. Ему было стыдно и обидно за все, что делают с его Родиной, с его любимыми и родными реками, лесами и полями. Ему было больно, невыносимо больно смотреть на все это безобразие. Он был по-настоящему русским писателем, и этим он гордился. Всегда.

Я разделяла не каждую его точку зрения, например, когда Валентин Григорьевич призывал оставить деревянный Иркутск. Но даже со своими оппонентами в спорах он всегда вел себя как человек достойный. Его уважали.

На его долю выпало очень много испытаний, но он нес свою ношу. Годами он ухаживал за женой, он был очень преданным человеком.

Его можно назвать последним классиком русской литературы, как бы пафосно ни прозвучали эти слова. Он никогда не гнался за вниманием. Более чем спокойно относился ко всем своим званиям, регалиям, наградам. Они ему были не нужны — слишком много шума, слишком много суеты. Распутин прожил долгую и плодотворную жизнь. И я запомнила его именно таким: разным, каким и должен быть человек. Человек с большой буквы, писатель с большой буквы. Просто по-настоящему живой человек.

Он был действительно свободный человек

Сергей Дубровин, директор Музея истории города Иркутска имени А.М. Сибирякова:
— Очень скромный, очень спокойный. Очень свободный. Он никогда не боялся говорить о том, что заботило его по-настоящему — о боли народной. Он мог любому чиновнику, любого ранга сказать все, что он думает. Всегда. И люди его слушали, и что самое главное — слышали.

Одно из самых ярких воспоминаний о Распутине — его первое выступление на фестивале «Сияние России». Тогда, в лихие 90-е, все русское как-то стало принижаться — традиции, нрав, язык. Валентин Григорьевич совместно с тогдашним мэром Борисом Говориным и нашим владыкой создал, как сейчас принято говорить, вот такой проект — «Сияние Сибири». Помню, мы решили, что выступать с рассказами о богатстве сибирской культуры в первую очередь нужно перед молодежью. Пошли к ректорам вузов: первый институт — отказ, второй — тоже отказ. Добрались до педагогического, и ребята, и ректорат с радостью согласились. Зал набился битком, и это в те времена смутные, когда большинство людей не о душе думали, а о том, как кусок хлеба добыть. Я глянул в зал и увидел женщину, которая буквально ловила каждое слово Распутина и быстро записывала все сказанное им в тетрадочку. Чтобы ничего не пропало. Тогда я понял, что народ его не просто слушает — внимает. Он всегда говорил очень тихо. А люди слушали, затаив дыхание.

Фото IRK.ru
Фото IRK.ru

У него был совершенно кошмарный почерк — мелкий и быстрый. Его супруга Светлана Ивановна ночами разбирала написанное. Но сказанное, написанное им — било в самую душу.

Бывало, я не раз слышал разговоры: «Ну что там Распутин, какой же он великий? Он же местный, наш, что он может ТУТ создать такого великого?». Он был НАШ, и он был великий. Именно в его понимании народного духа, родного края величие и таилось. Он получал признание, но никогда, ни разу в жизни он не кичился званиями и регалиями. Искренний интерес к родной истории, к родной земле, к родным людям — вот что его отличало. Ему много было действительно, по-настоящему интересно. Помню, когда я учился в нашем «госе», про него там ходила легенда, что он первый добился доступа к книгам в спецхране — там хранилась только дефицитная по тем временам литература: он убедил библиотекаря именно своим искренним интересом, а не потому что все тогда читали эти книги, лишь по той причине, что модно. Это как раз его мало интересовало — он просто хотел разобраться, хотел понять. В зрелом возрасте он также пришел и в церковь: хотел понять что-то, возможно, себя.

Он был настоящий патриот, без пафоса

Ольга Шахерова, преподаватель Православной женской гимназии:
— Для меня Распутин навсегда останется тем человеком, который всегда открыто и с особой гордостью заявлял о твердости русского и сибирского характера. О верности и любви к родному краю и России. И делал он это без малейшего пафоса, без популярного сейчас ура-патриотизма. Все заявления он делал искренне, и он имел на них полное право. Вся его жизнь — доказательство того, как он любил свою страну. Знаете, он никогда не рассуждал о своей работе — чуждо ему это было. Он просто брал и делал.

Валентин Григорьевич был до невероятности отзывчив. Он многое давал людям. Все его произведения учат честности — прежде всего. Она — основа. Откровенности — способности, глядя в глаза большому человеку сказать: вы делаете больно своему народу, своей земле. Сказать так, чтобы услышали. Он был полон болью народной, до самого донца. Весь он был в служении народу, Отечеству, Богу и той самой пронзительной честности и совестливости. Его произведения всегда будут актуальны, например, последняя большая работа — «Дочь Ивана, мать Ивана» — вышла в 80-е, но не понята и сейчас. Ее разгадают лет через 50 — это участь всех больших писателей.

Немаловажно в понимании его личности и то, что он был глубоко православным человеком. Истинно православным, надо сказать, хоть и пришел к Богу в зрелые лета. Он являлся автором идеи о создании нашей православной гимназии. Первое такое учебное заведение в Иркутске, потому что искренне полагал — такое воспитание, образование нужно новому поколению. И девочки его любили, опять же искренне и всей душой. Когда он приходил к нам на праздники, для девчонок встреча с ним и была самым большим подарком. Они много говорили с Валентином Григорьевичем, а потом много думали над сказанным.

Oн стеснялся внимания

Анатолий Бызов, фотограф:
— Мне довелось принять участие вместе с Валентином Григорьевичем в сплаве по Ангаре. Это был 2009 год и мне даже трудно охарактеризовать эту поездку нашу. Мы знали, что помочь деревням, спасти их от уничтожения невозможно, но поплыли. К тем людям, которые жили в этих деревнях и не хотели уезжать.

Фото Анатолия Бызова
Фото Анатолия Бызова

Всю поездку Распутин был задумчив и молчалив. Оттаивал только, когда мы приезжали в очередное село или деревню, где нас с искренней радостью встречали люди, его читатели. Его почитатели. Он тогда улыбался, а я ловил кадр. Распутин не любил внимание к себе, он тушевался, стеснялся, стараясь всячески отвести от себя внимание. Люди называли его гением, а он так этого стеснялся, что словами не передать!

И понял: его нельзя «расстреливать» камерой в упор, с ним нужно очень деликатно обращаться — потому что он сам такой. Однажды я «поймал» одну совершенно особенную его улыбку. Валентин Григорьевич спускался по дороге. Все вокруг было залито солнцем. И увидел, что я тут прицелился и неожиданно улыбнулся мне лукавой какой-то, абсолютно мальчишеской улыбкой — ну, мол, давай фотографируй, Толик. Тогда мы были в Аталанке, и я думаю, он вспоминал, каким мальчишкой был когда-то. Этот улыбающийся Распутин — мой лучший кадр.

Он был удивительно теплый человек

Вера Кутищева, заместитель директора Иркутской областной библиотеки имени И.И. Молчанова-Сибирского:
— А ведь он был очень улыбчивый. Красивый мужчина с красивой искренней улыбкой. Отменным, добрым и светлым чувством юмора. Его шутки, а коронных у него было немало, часто помогали посмеяться даже в самой сложной ситуации. И этот смех, эта искренняя поддержка спасали и целили души. Вы знаете, он был очень теплый. Душевный, очень чуткий к чужим проблемам.

Я очень часто не один раз прокручивала в голове воспоминания о наших встречах и разговорах. Думала над сказанным, мне это давало очень многое. Для меня Распутин навсегда останется олицетворением просто и сложного одновременно понятия «совесть».

Я ему еще благодарна за нашу библиотеку, мало кто знает, но в том, что такая библиотека сегодня есть у Иркутска — большая заслуга Валентина Григорьевича. Его очень уважали власть имущие, и мы, честно признаюсь, попросили помощи. Распутин подошел ко мне и спросил «Вера Ивановна, что я должен сказать?». Понимаете, он от политики и всех этих игр был очень далек, а помочь хотел искренне. После таких «вылазок», когда пользовался своим авторитетом, он часто шутил: «Ну вот, я завершил политическую миссию».

Фото предоставлено пресс-службой правительства Иркутской области
Фото предоставлено пресс-службой правительства Иркутской области

Помню еще один удивительный момент, мы даже поссорились с ним. Все дело было в ремонте его дачи. Мы, когда я работала в министерстве культуры, захотели его отблагодарить. Нашли спонсора для ремонта его дачи. Когда он увидел смету, то пришел в мой кабинет и отдал деньги. Никогда он для себя ничего не просил, для него это немыслимо было. Я пыталась переубедить, говорила: «Мы искренне, от всего сердца». Не услышал. Настоящий мужчина, с большой буквы! Он с особым трепетом относился к женщинам.

Он был немногословен, любил повторять: задача писателя — молчать и писать. Он не любил публичности, иногда прятался за масками. Многие помнят его как человека спокойного. Но это стоило ему огромной выдержки, я точно знаю — душа у него была мятежна, иначе он не писал такие вещи. Душа болела, душа сражалась с демонами.

В последнюю нашу встречу, в октябре 2014 года он сказал: «В Москву больше не поеду, завершу дела, буду жить в Иркутске. Ждите меня весной». Я всегда буду благодарна судьбе, что знала его. Спасибо! За все.

Он был ранимым и внимательным к каждому

Анатолий Стрельцов, директор Иркутского академического драмтеатра имени Н.П. Охлопкова:
— 1981 год, я недавно переехал в Иркутск из Ярославля, работал заместителем директора нашего театра тогда. Сижу в кабинете. Заходит человек, очень просто одетый, с авоськой и спрашивает: когда антракт. Это Валентин Григорьевич зашел в наш буфет купить колбасы — продукты тяжело достать, а семью и детей кормить нужно. Я испытал шок и стыд неимоверный. Такой человек, трижды лауреат госпремий пойдет унижаться перед буфетчицей! Но Валентин Григорьевич в этом проблемы не видел: все ходят туда и он пойдет, чем же он такой особенный? Вот в этом он весь: на дачу Валентин Григорьевич ездил на автобусе. И писал о таких же людях, как и он самых: простых, незащищенных перед сильным государством, перед богатым чиновником.

За Родину свою он испытывал настоящую боль — за то, что меняется понятие нравственности, подменяются ценности. Уходит чистота языка. Он был очень ранимым.

Писатель Валентин Распутин с актрисами спектакля «Последний срок». Фото с сайта www.dramteatr.ru
Фото предоставлено пресс-службой правительства Иркутской области

Писатель Валентин Распутин с актрисами спектакля «Последний срок». Фото с сайта www.dramteatr.ru

Фото предоставлено пресс-службой правительства Иркутской области

И очень внимательным к людям. Помню, я читал его рассказ в «Роман-газете», он стоял рядом, наблюдал за каждым моим движением, ждал, когда же я закончу, чтобы выспросить мои впечатления. Вот, казалось бы, что ему, человеку, которого признали при жизни классиком и на произведение которого писали рецензии лучшие столичные критики, мнение какого-то Стрельцова? Но ему было важно мнение каждого, отклик в каждой душе. «Думай о Родине, потом о себе», — такой девиз был у нас в советские годы. У Распутина был свой девиз: «Думай о людях, потом о себе». Он всегда прежде всего о других думал, потом и о себе. Может быть. Помню, на свой 60-й юбилей в 1997 году он пригласил других писателей, чтобы помочь им издать их произведения. Также трепетно он относился и к родной земле. Из Москвы хотел уехать насовсем, вернуться в Иркутск. Тут, на берегах Ангары, была его опора.

Разговоры с ним давали сил

Изольда Алымова, жительница Усть-Уды:
— Ласковый, сердечный и аккуратный в разговорах с любым человеком — таким для меня был Валентин Григорьевич. Он всегда думал, прежде чем что-то сказать, пусть даже кому-то малознакомому. Знал, чувствовал всю силу слова. И при этом был очень чутким и деликатным человеком. И это заставляло и нас задумываться над сказанным — в его присутствии просто так слова ронять не хотелось.

Он был невероятно непритязательный. Лет десять подряд приезжал к нам в одном и том же пальто — его такие мелочи мало волновали. Очень стеснялся, когда мы начинали суетиться вокруг него и застывали в его присутствии. Естественно, когда встречаешь такого дорого гостя, хочется сотворить что-то особое. Он тушевался, все время повторял: «Не надо, не надо, лишние хлопоты. Ничего совсем не надо!». Он так сильно боялся «напрячь» людей. Он ведь приезжал не показаться нам, а поговорить, чтобы мы излили ему свою душу. И разделить общую боль. Слушали мы его всегда с открытыми ртами — прошу прощения за нелитературное сравнение, но это правда. Да, мы смотрели на него почти как на пророка. Его боль за разрушающиеся деревни — наша боль, общая. Он умел про это говорить и писать.

Эрнст Алымов:

И, уняв слова любви мятежные,
Слезно, как в годину бед скорбя,
Душу сына, верного и нежного
Отпустила в небеса земля.
Даль таежная, насупясь, преклонила
Все в венечном инее кусты,
И сибирских деревушек окна
Смотрят в даль глазами сироты.
Помолчим. Почувствуем утрату,
Тягостную в сердце пустоту
Он глубинно нашим мудрым братом
Был для нас в писательском ряду.
Нам жития отмерены границы,
Но даль веков людским сердцам верна.
Он будет жить, пока шуршат страницы
Распутинского вечного письма.

Надежда Гусевская, ИА «Иркутск онлайн»

Комментирование новостей и статей на сайте приостановлено с 23:00 до 08:30
  • AlexIM 17 марта 2015 в 11:46

    Светлая память великому человеку! Оставил после себя столько прекрасных произведений и самое главное память, которую нужно хранить в наших сердцах. Ведь пока мы помним о человеке, он для нас живой!

Загрузить комментарии
Фотография  из 
Закрыть окно можно: нажав Esc на клавиатуре либо в любом свободном от окна месте экрана
Вход
Восстановление пароля