«Детсадовская» история Эдуарда Мелконяна

В затянувшемся споре о «золотых» детских садах пора расставить все точки над «i», поэтому мы собрали самые неприятные вопросы и задали их напрямую Эдуарду Мелконяну, генеральному директору крупнейшего регионального оператора в сфере социального строительства — ООО «Сибстальстрой». Именно его предприятие обвиняют в строительстве этих детских садов.

— Вашу компанию связывают с именем бывшего губернатора Иркутской области Сергея Ерощенко. Некоторые политики утверждают, что он вас привел и вы по коррупционным схемам получали все государственные контракты на строительство социальных объектов.

— Нас последнее время упорно пытаются притянуть к тому, что мы пришли на иркутский рынок в 2012 году. Но это не так. Компания «Сибстальстрой» работает с 2005 года, а её история уходит намного глубже. Мой отец со своими земляками приехали из Армении в Усть-Ордынский округ еще в 70-х годах прошлого века, они здесь в колхозах строили зернохранилища, фермы. Отец постепенно поднялся из простых рабочих до бригадира, остался жить в Новонукутске, я здесь родился. В 2000 году он зарегистрировал ИП Мелконян. Сегодня трудно сосчитать, сколько объектов построило наше предприятие — это колоссальные цифры, огромный труд: сельскохозяйственные строения, социальные учреждения — школы, больницы, детские сады, даже православный храм. В 2001 году, за год до смерти, мой отец получил звание Заслуженного строителя Российской Федерации.

После его смерти я продолжил дело. В 2005 году я перерегистрировал ИП Мелконян в компанию «Сибстальстрой»: мы всегда занимались строительством социальных объектов, а с государством лучше работать в статусе юридического лица, а не индивидуального предпринимателя.

— Вы работаете только на иркутском рынке?
— Сначала нашим родным регионом был Усть-Ордынский округ, ИП Мелконян там был чуть ли не главной «региональной» строительной компанией. В результате объединения в 2005 году округа с Иркутской областью мы стали работать с областью. А если еще точнее — с муниципалитетами Приангарья: как правило, нашими заказчиками на объекты социального строительства — школы, сады, больницы — выступают муниципальные образования.

Кстати, именно наша компания занималась строительством социальных объектов в Усть-Ордынском округе, которые были прописаны в Указе президента об объединении области и округа. Мы построили шесть школ на 350 и 260 мест, когда таких объектов еще мало возводилось: трехэтажные здания в кирпичном исполнении со спортивными и актовыми залами.

С 2005 года мы работаем почти на всей территории Иркутской области, независимо от расстояния, удаленности от областного центра. Мало компаний, кто идет сегодня строить на село. Очень мало! И даже по аукционам это видно — по подаче заявок, количеству участников. На строительстве социальных объектов никогда не было большой конкуренции — обычно подают заявки один-два, максимум три участника.

Мы нормально работали при всех губернаторах — Говорине, Малееве (главе администрации Усть-Ордынского округа — прим. ред.), Тишанине, Есиповском, Мезенцеве, Ерощенко: участвовали в аукционах либо строили объекты под выкуп.

В нашем послужном списке до 2012 года — множество объектов. Перечислю навскидку: 2003 год — школа в селе Аляты Аларского района, 2005 год — храм в поселке Усть-Ордынском, школа в Харанутах Эхирит-Булагатского района, 2006 год — еще две школы в УОБО, 2007–2008 годы — дома в Черемхово, 2008 год — две поликлиники — в Осе и Новонукутске, спортивный комплекс в Хомутово, дома в Свирске плюс еще одна школа — в Ахинах (старая сгорела, и нам пришлось строить новую ускоренными темпами — за полгода). В 2010 году, как только кризис 2008 года немного отпустил и возобновилось социальное строительство, — спорткомплекс в Свирске, 2011 год — три школы — в селах Тыргетуй, Хогот и Русские Янгуты, автодром в Иркутске (единственный в Сибири автоматизированный ДОСААФовский автодром), ДК «Русь» и больница в Свирске. Это то, что мы делали до 2012 года.

В 2012 году началась другая тема — детские сады. Вышел Указ президента, и нужно было построить столько ДОУ, чтобы хватило мест всем ребятишкам с трех лет.

— Но почему-то о вашей компании, несмотря на огромные объемы строительства, практически никто ничего не знает.
— Мы же занимаемся только социальным строительством, а не коммерческой недвижимостью, поэтому нам пиар не нужен. Намного важнее репутация и финансовая прозрачность — чтобы не было претензий к качеству, невыполненных финансовых обязательств, долгов по налогам. Мы изначально работали с госзаказом. Четко узконаправленная задача, 99% объемов — это социальные объекты. Нас могут не знать в Иркутске, но все муниципалитеты, где мы строили, нас хорошо знают.

— Сколько вы построили в период работы прежнего губернатора?
— Сложно говорить «в период». Около десяти объектов были переходящими. Да, тогда не было бума строительства детских садов, спорткомплексов, но были другие. Программа по детским садам была принята на 2012—2015 годы, поэтому в этот период активнее всего строились садики.

— До того момента, как вы приступили к строительству детских садов, к вам были претензии?
— Нет, не было. Если бы были обоснованные претензии, мы бы не смогли участвовать в аукционах.

— Сейчас проходит множество проверок построенных вашей компанией детских садов. Вопрос первый — их цена: говорят, ваши детские сады — «золотые»?
— Это полный бред. Специалистам смешно, когда они слышат подобные оценки, потому что все объекты проходят государственную экспертизу сметной стоимости и независимую оценку. Здесь нечего опровергать, это факт.

— Но у вас получается цена в маленьких садиках выше, чем в больших…
— Стоимость одного места в садике на 49 мест выше, чем в садике на 200 мест. И понятно, почему. Хоть садик на 40 ребятишек, хоть на 100 — котельную строить надо, это 6-7 миллионов рублей. Дизельная подстанция аварийного питания тоже должна быть обязательно — еще плюс 3 миллиона рублей. Даже если один ребенок будет ходить — инженерные сети всё равно нужны! Кроме того, в каждом садике должны быть: музыкальный, спортивный залы, медицинский кабинет, пищеблок, в котором обязательно должны быть раздельные рыбный, мясной, хлебный цеха, другие подсобные помещения. Это — требование закона. В связи с этим цена одного места в маленьком садике будет выше, чем в большом.

Мы в устной форме уже доказали нашим критикам, что они неправы. Они сказали: тогда мы не будем строить маленькие садики. Но сегодня муниципалитеты говорят: хорошо, объясните нашим жителям в небольших поселениях, что у их детей никогда не будет садика. Любой ребенок — это ребенок. Даже если он живет в маленькой деревне, у него должна быть возможность ходить в садик. Да, строить на селе дороже, чем в городе, но это уже вопрос государства, а не людей.

Мы построили всего три садика на 49 мест. И там цена вышла выше, чем средняя по области, на 200-300 тысяч рублей на одно место. Это — типичная ситуация не только для нас, но и других регионов, где началось социальное строительство в глубинке.

— Тем не менее депутат Госдумы Антон Романов сообщил, что Счетная палата РФ выявила серьезное завышение стоимости детских садов в Иркутской области.
— Я видел этот документ, там ничего подобного не написано. Нет сегодня завышения цены. Наши политики очень любят цитировать фразу из заключения Счетной палаты, где сказано, что стоимость детского садика на территории Сибирского федерального округа не должна превышать 910 тысяч рублей на одного ребенка. Но то, что написано дальше, они почему-то не упоминают. А там сказано, что это — стоимость здания. Всё остальное делайте за счет региона.

Аудиторы Счетной палаты сказали — мы не можем рекомендовать жесткую цену, одну для всех детских садов, потому что где-то есть все инженерные сети, а где-то — нет, где-то объект находится в хорошей транспортной доступности, а где-то — в тысяче километров от основных строительных центров Иркутской области.

Счетная палата правильную рекомендацию дала, но здесь её перевернули и подали, как удобно. И сегодня говорят: будем покупать садики по цене не выше 910 тысяч рублей за место. Это неправильно, стоимость должна основываться на результатах госэкспертизы, а не на этой средней цифре. Мы недавно продали садик в Заларях на 75 мест: его цена, согласно госэкспертизе — 127 миллионов рублей, но нам область заплатила 65 миллионов, исходя из расчета 910 тысяч рублей за место. На открытии были депутат Законодательного собрания Виктор Круглов и мэр Владимир Самойлович, они сказали, что это прецедент в России — мы продали садик дешевле стоимости материалов, из которых он построен.

Сейчас такая же ситуация с садиком в Хомутово на 90 мест: государство заплатило на 27 миллионов рублей меньше, чем установлено госэкспертизой. Нам недоплачивают, ссылаясь на заключение Счетной палаты. Но мы-то знаем, что она рекомендовала другое.

— Говорят, так называемые «выкупные» садики — это коррупционная схема, лучше госзаказ.
— Конечно, госзаказ лучше. Особенно для строителей. Тема выкупных детских садов появилась в стране несколько лет назад — был издан специальный Указ президента, позволяющий выкупать детские сады. В данном случае на этапе строительства государство и муниципалитет ничего не тратят, но потом выкупают у строителей готовый объект.

Работать под выкуп могут не все строительные компании — многое зависит от их финансового состояния. Имеется возможность строить за свои деньги — стройте, нет — лучше не ввязываться.

Как проходит вся процедура? Муниципалитет выставляет на аукцион земельный участок. Компания-победитель получает в аренду этот участок и за собственный счет строит здесь детский сад. После того как строительство завершается, согласно сметной документации, результатам госэкспертизы и независимой оценки производится выкуп объекта в государственную собственность.

Многое никто не знает. Например, если строишь выкупной детский сад, ты берешь землю и платишь за нее арендную плату, чего нет при работе по госконтракту. Арендная плата начисляется до тех пор, пока государство не выкупит объект. Кстати, она не компенсируется, её в смету не заложишь.

Антимонопольная служба требует общедоступный аукцион по аренде земельного участка под строительство детского садика, и муниципалитеты соблюдают это условие.

Еще нюанс: всё, что находится внутри детского сада — оборудование, мебель, мягкий инвентарь — это подарок со стороны строителей. В договоре купли-продажи не может звучать движимое имущество. Из сметы исключается всё оборудование, но оно там стоит — во всех детских садах! Это идет дополнительной нагрузкой на подрядчика.

— Цена — это вопрос первый. Но есть второй — качество объектов. Не боитесь — столько детских садов построили, где-то обязательно найдется брак?
— Я в качестве уверен.

— А как же заявления политиков о том, что вы использовали пенопласт вместо утеплителя?
— Мы прошли уже множество проверок: дошли до того, что в присутствии Следственного комитета России, МЧС и Роспотребнадзора прорезали насквозь стены в пяти детских садиках. Но пенопласт так и не нашли, потому что его там нет.

При возведении детских садов мы используем готовые стеновые панели компании «Госстрой» — единственного предприятия за Уралом, обладающего технологиями такого высокого качества. Завод построен полностью по немецким технологиям. В панелях используется утеплитель немецкого производства. В России он не производится. У нас есть все сертификаты, подтверждающие его качество. По итогам проверок было заявлено, что это лучший утеплитель из всех используемых на территории Иркутской области. Кстати, из таких же стеновых панелей строится вся Европа, это самые современные технологии в строительстве.

— Но недавно появилась информация о том, что в помещениях новых детских садов пахнет какой-то химией, в том же ДОУ в Алужино.
— В Алужино был построен первый наш садик на 49 мест. Недавно там состоялись две проверки, в результате которых были получены противоречивые заключения. Согласно первому забору проб воздуха (как он проводился, мы не знаем — наш представитель не присутствовал) было обнаружено незначительное превышение норм по вредным веществам. Вторую проверку мы уже сами инициировали, и Центр гигиены дал заключение — никаких превышений нет.

Давайте разбираться. Кто такой застройщик? Это компания, которая строит объект в соответствии с проектом и с этой целью закупает строительные, отделочные материалы. На все материалы имеются сертификаты. Как только к нам поступил запрос, мы их предоставили — и Роспотребнадзору, и Следственному комитету.

— Говорят, что линолеум, к которому имеются претензии, вы покупали в компании «Дока», принадлежавшей Виктору Кондрашову, ныне зампреду правительства?
— Линолеум мы покупаем у трех поставщиков, в том числе у «Доки», как и многие другие материалы. Но линолеум тут ни при чем. Проблемы возникли с клеем, который использовался на стыках линолеума, а если быть еще точнее — с нарушением правил эксплуатации здания. Когда мы узнали, что в помещении есть какой-то неприятный запах, мы с муниципалитетом стали разбираться в причинах. И нашли — это был клей, которым склеивают швы в линолеуме, он местами пах. Где-то он высох нормально, а где-то стал, как резина. Из-за чего это произошло? Из-за того, что в нарушение требований сотрудники детсада включали теплый пол в помещении не на положенные 20-22 градуса, а на полную катушку — чуть ли не до 60 градусов. От такой температуры клей начал «фонить».

Нам заявили: прежде чем сдать объект, вы должны дать паспорт по эксплуатации детского садика. Честно говоря, первый раз с таким сталкиваемся: всё ведь и так прописано в санитарных нормах. Несколько лет назад, еще до этого ажиотажа, СЭС давала рекомендации: не включать подогрев пола в детских садах выше нормы. Здание должно обогреваться за счет системы отопления — топите котельную, поднимайте температуру в батареях. А теплые полы созданы для комфортного нахождения ребятишек в игровой комнате, но не для обогрева помещения. Сейчас составляем паспорт, как пользоваться зданиями, хотя везде всё прописано.

Недавно Роспотребнадзор повторно проверил садик в Алужино. И было получено положительное заключение.

— Садик сейчас работает?
— Да, работает. Мы, кстати, уже выиграли два суда по садикам. Уверен, что выиграем и все остальные.

— Вы у действующей власти притча во языцех. Не боитесь, что вас под сурдинку полностью отодвинут от строительства соцобъектов?
— Сейчас переходное время, это происходит каждый раз после смены губернаторов. Кто бы ни пришел, всегда одна и та же история. При Тишанине было вообще смешно: строим школу — мы с одной стороны, другая компания (которую он привел) — с другой.

Мы умеем и любим строить, поэтому приложим все усилия, чтобы остаться. Я думаю, что и власть в этом заинтересована. Потому что перед ней стоят определенные задачи, в том числе по социальному строительству. У нас в регионе не так много компаний, которые имеют материально-техническую базу для строительства в отдаленных местах, в глубинке, на селе. У нас 150 единиц техники, в том числе бытовки для проживания рабочих. Мы полностью автономны, можем в любой момент выехать на голое место и начать там строить.

— А как с выплатой налогов?
— Наша компания — очень дисциплинированный налогоплательщик. При выкупе детских садов, да и при строительстве по госконтракту на нас смотрят — сколько мы налогов платим. На сегодняшний день мы даже порой выручаем муниципалитеты, чтобы им немного сбалансировать бюджеты. Несколько раз перерегистрировали нашу компанию в той или иной территории, чтобы налоги шли в их бюджеты. Да, это создает дополнительные сложности для нас, но позволяет начать строительство, которое без наших налогов могло бы здесь и не состояться. Например, если муниципалитету не хватает денег на софинансирование детского сада, школы или больницы, а этот объект крайне нужен, мы регистрируемся здесь и платим налоги. Таким образом у муниципалитета появляется дополнительный доход, и это решает проблему.

У нас ведь как в Иркутской области получается? Все крупные строительные компании зарегистрированы в Иркутске, и налоги уходят сюда же. Точно так же, как весь крупный бизнес платит налоги в Москве, и Москва живет, а работают в регионах. Но если ты работаешь на определенной территории, можно и налоги платить там же.

— И где вы уже были зарегистрированы?
— Иркутский, Осинский, Нукутский районы.

— Не самые богатые муниципалитеты.
— Да, для Иркутска, где зарегистрированы все строительные компании, это небольшие деньги, а для муниципалитетов, где нет ни производства, ни предприятий, — эти деньги играют роль. Если бы было больше таких компаний, на селе жили бы по-другому.

— Сколько человек у вас работает?
— В зависимости от сезона и от объема — около 500 человек. База у нас сейчас в Хомутово, много местных работает.

— Почему вы работаете именно на рынке социального строительства, здесь же многое зависит от отношений с властью, то есть высок фактор риска?
— Мы традиционно занимались таким строительством, под это выстраивали бизнес. Кроме того, есть гарантии, что работа будет оплачена. Столько кризисов мы уже пережили — 1998 год, 2008, сейчас опять. И каждый раз кризис ударяет по строительным компаниям. Больше всего страдают те, кто занимается коммерческой недвижимостью, жильем. В секторе социального строительства есть надежда, что будет оплата. Государство — более надежный заказчик. Хотя условия жесткие.

— То есть вы верите в это государство?
— Да, верим. При любом кризисе мы видели, что наши партнеры тут же начинают быстренько переходить под государственные программы — переселения из ветхого и аварийного жилья, обеспечения ветеранов жильем и так далее. И продают квартиры подешевле, но идет хоть какой-то капитал. Всё-таки в трудной ситуации даже они идут опять к государству. Это позволяет пережить кризис.

IRK.ru