Если взять Нью-Йорк как зеркало социума современной Америки, то роман Томаса Вулфа «Костры амбиций» о этом. Панорамное художественное произведение не о «плохих и хороших парнях», а срез жизни огромного города и самых разных американцев.
Начало романа с первых слов обозначает главную проблему. Сцена изгнания мэра с собрания в Гарлеме. Вот поток его лихорадочных мыслей:
«Это будут показывать по телевидению. И весь город увидит. Будут любоваться. Гарлем восстал! Вот так зрелище! Не хулиганы, не подстрекатели, не провокаторы, Гарлем восстал. Восстал весь черный Нью-Йорк. Он – мэр, но не для всех. Он – мэр только белого Нью-Йорка. Дадим ему, суке, прикурить! Итальянцы будут смотреть передачу и радоваться. Ирландцы. И даже белые протестанты англосаксонских кровей. Будут смотреть, сами не понимая, на что смотрят. Сидя в своих кооперативных роскошных квартирах на Парк авеню, на Пятой авеню, на Восточной семьдесят второй улице, на Саттон-Плейс, они будут любоваться сценой насилия, приятно поеживаясь от удовольствия. Тупицы! Скоты! Дураки скудоумные! Задницы! Не понимаете? Думаете, этот город по-прежнему ваш? Разуйте глаза! Величайший город XX века! Никакими деньгами вам не удержать его в своих руках. Спуститесь на землю из кооперативных апартаментов, юристы и бизнесмены. Внизу давно уже Третий мир. Внизу – пуэрториканцы, вестиндцы, таитяне, доминиканцы, кубинцы, колумбийцы, гондурасцы, корейцы, китайцы, сиамцы, вьетнамцы, эквадорцы, панамцы, филиппинцы, албанцы, сенегальцы и афроамериканцы… Вы, домашние мастера-самодельцы, вы все еще воображаете, что затаились в своих домах и ничто вам не угрожает?»
Жизненное правило белых – изоляция. Хочешь жить в Нью-Йорке – позаботься об изоляции, то есть отгородись от «этих людей». Откровенное высокомерие, вполне в духе времени. Действительно, если можно пронестись мимо на такси по шоссе ФДР, тогда зачем вообще ввязываться в уличные бои? Какова же она, жизнь в изоляции?
Один из главных героев Шерман Мак-Кой мысленно называет себя Властителем Вселенной, так как ворочает миллионами в инвестиционно-банковской фирме «Пирс-и-Пирс». Его проблемы пока тривиальные: «Властитель Вселенной» сидит на полу в обнимку с таксой, повязанный добротой, совестью и логикой… Почему бы ему, раз он «Властитель Вселенной», не объяснить жене просто и ясно: послушай, Джуди, я тебя по-прежнему люблю, и люблю нашу дочь, и наш дом, и наш образ жизни, и не хочу ничего менять, просто я, «Властитель Вселенной», – еще вполне молодой мужчина в соку и заслуживаю время от времени большего под настроение. Но он знал, что никогда в жизни не осмелится облечь такие мысли в слова. И поэтому в душе у него стала подниматься досада на жену. Эти дамочки, с которыми ей теперь нравится водить дружбу… не женщины, а… ходячие рентгенограммы, пришло ему вдруг в голову. Такие тощие, все ребра видны, как на рентгене… Прозрачные на просвет. Болтают про интерьеры и ландшафтную архитектуру!.. Посещают спортивные занятия, натягивая на поджарые ляжки лайкровые тренировочные трико… А что проку? Проку же – ноль! Достаточно поглядеть, какое у нее худое лицо, какая тощая шея… Он представил себе женину шею и лицо… Костлявая, что правда, то правда… Вот тебе и спортивные занятия. Она такая же, как они все…"
Но и Шерман как все. Некоторое время спустя они с любовницей заблудились в Бронксе, случайно сделав неверный поворот на трассе. Чувствуя враждебность на чужой территории, они бешено гонят на дорогом спортивном мерседесе Шермана, сбивают чернокожего парня, долго гоняют в темноте по району и, наконец, находят выезд на свое пространство. Мак-Коя гложет страх.
«Он совсем упал духом. Малейший намек на скандал – и не только операция с „Жискаром“ провалится, но и вся его карьера рухнет. И что тогда? Я и так, имея миллион в год доходу, можно сказать – несостоятельный должник! В голову так и лезли устрашающие цифры. За прошлый год его доход составил 980 000 долларов. Но, учитывая все обязательные расходы, он потратил больше, чем 980 000. Да, конечно, кое-какие траты можно слегка подсократить – но этого вовсе не достаточно, если дойдет до худшего! Можно продать квартиру и переехать в другую, поменьше и поскромнее, – но об этом и помыслить невозможно! Обратно ходу нет. Тот, кто жил на Парк авеню в квартире ценой в 2 миллиона 600 тысяч, не может переселиться в квартиру, которая стоит 1 миллион! И никому этого не объяснишь. Даже и выговорить и то не рискнешь, если, понятно, ты не полный кретин. Тем не менее – факт. Такая вещь совершенно невозможна».
Лоренс Крамер работает помощником прокурора в Окружном суде Бронкса. У него толстая жена, тесная квартирка и много профессиональных сомнений. Судейские, носители власти в Бронксе, боятся среди бела дня выйти в центр и пойти поесть в ресторан. А ведь они управляют Бронксом, районом с населением в один миллион сто тысяч человек! Центр Бронкса представляет собой теперь такую трущобу, что там не найдется ничего и отдаленно похожего на ресторан для служащего человека.
«Крамера всегда душил смех, когда он видел по телевизору судебные сцены. Там всегда изображают заседания суда честь по чести, с присяжными и всеми церемониями. Суд присяжных! Кто у них, интересно, ставит такие спектакли? Ежегодно через Окружной суд Бронкса проходит 7000 уголовных дел, при том что пропускная способность у него – самое большее 650 судебных разбирательств. С остальными 6350 уголовными делами можно управиться одним из двух способов: либо дело прекращают, либо заключают соглашение с обвиняемым, он признает себя виновным по менее серьезной статье, а за это приговор выносится без участия коллегии присяжных заседателей».
События развиваются. Черный парень в коме. Реальная власть Бронкса проводит свое расследование. Ситуация используется ими в организации беспорядков.
«На противоположном тротуаре идет своеобразный спектакль. Главный герой его – средства массовой информации. Под сенью возвышающейся телевизионной антенны ходят полукругом три десятка человек, два десятка из них – белые, и несут плакаты на палках. Другие одиннадцать, двое черных и девять белых, их обслуживают, чтобы донести их жидкие голоса и написанные фломастерами лозунги до семимиллионного города: мужчина с красным громкоговорителем, женщина с кошелкой, пышноволосый комментатор, телеоператор и звукооператор, связанные с телевизионным автобусом пуповиной электрических проводов, два механика в автобусе, видные в проеме раздвижных дверей, водитель, два газетных фотографа и два репортера с блокнотами в руках, одного из них по временам все еще слегка поводит влево. И публика, человек двести или триста, толпящаяся вокруг и веселящаяся от души».
Шерман пытается жить как прежде. Званый вечер в высшем обществе: «Они входят в холл квартиры. Голоса жужжат. Блеск! Смех! Шерману грозит крушение карьеры, распад семьи – вокруг него кружит полиция, – и все-таки, все-таки, все-таки на звуковую волну этого улья отзывается все его нутро. Лица! Лица! Ослепительно белеют оскаленные зубы! Какие мы тут счастливцы, мы, избранные, в этих апартаментах, осиянные багряным светом наших нимбов!»
Дальше по сценарию: смерть потерпевшего, шумиха в прессе, арест, судебный процесс – бесконечный фарс. Шерман потерял все, перспективы его – деградация и забвение. Одна из американских трагедий. В романе достаточно много ярких персонажей. Читается с интересом.
«Костры амбиций» американского журналиста Тома Вулфа – первое его художественное произведение – некоторыми критиками рассматривается в качестве «определяющей книги для Нью-Йорка 1980-х». Роман представляет собой драматическую историю об амбициях, расизме, социальном неравенстве, политике и жадности в Нью-Йорке образца 1980-х годов. Не нулевые, конечно, годы, но проблемы, остались, в основном, те же. Ряд обозревателей называет произведение лучшей книгой Вулфа, которая укрепила его репутацию выдающегося летописца своего века. Роман получил Книжную премию Амбассадор и в 1990 году был экранизирован.
