Когда мы переступили порог, за окнами взлетали маленькие гагарины салюта. «Пиу! Пок! ПОК!» Где-то на полпути они передумывали осваивать космос, множились, и пикировали за шиворот разгорячённых спиртным граждан. Говорят, чтобы перебить запах рыбы, мясо гагары следует вымачивать в уксусном растворе около пяти часов.
Я, в поисках выключателя, шарил по стене, а вечернее небо дико хлопало лишними деньгами.
Деньги сгорели, я нащупал свет, и она приступила к осмотру квартиры. Её дубленка натурально напоминала оболочку хорошей дорогой колбасы. Те же текстура и цвет. Вспоминая название деликатеса, я понял, что не ел с самого утра. Получил закодированный сигнал изнутри. Желудок, сегодня он — мой внутренний голос.
Старый кирпичный дом, мебели нет, соседи — бабульки с пыльными коврами на стенах. Гробовая тишина. Слышно как в дальней комнате некое насекомое пошло по обоям вверх, внезапно развернулось, и, сделав быструю сотню шагов, с пыхтением принялось протискиваться в розетку.
«Бру-реке-ики-уу!» Она вздрогнула, но тактично заведя глаза, ткнула пальцем в потолок: «Перекрытия бетонные?» «Да, — говорю, — чистейший сталинский бетон с примесью Беломорканала. Сантехники сверла гнут. Капители вокзала в Сочи из такого же».
«Оро-ро-тмру!» Она щупает тёплую внешнюю стену, зарываясь ногтями в тенёту: «У меня мама язвой болела, пока я не начала готовить сама. Выпечка из пресного теста, кролик в духовке…» Плохая попытка, стало лишь хуже.
Я напрягаю пресс. Нео сосет под ложечкой, убеждая меня: нет никаких столовых приборов. Морфеус суёт таблетки Мезима. Я, я агент Смит! И, вроде, повстанцы подавлены. Но, грёбаный Архитектор. Стоило мне ослабить хватку поперечной мускулатуры, в дело вступает тромбон.
В санузле по стояку шумно пошла вода. Эта смесь нечистот с шампунем и седыми волосами. Теперь мой желудок не слышно. Она с облегчением стучит каблучками туда и сюда. Но вот, стояк затихает, и мы слышим дикий стон, торжествующий публичность.
В какой-то момент она сломалась. С усмешкой заговорила о Брамсе. Надо отдать должное, внутри меня примерно то и играло. Начала издеваться открыто. Отворяет пустой холодильник «ЗиЛ» и, мечтательно так: «Бедная, бедная мышь… А у меня, вот тут — горлодёр домашний; тут, в уголочке — грузди солёные рядом с вазочкой шубы; сервилатик, сырок в восковой шкурке, рыбка копчёная (красная); молочко фермерское… надо быстрее пить, пока не скисло…»
Знаете, что ребёнок слушает до рождения? Преимущественно — «Бро-кеке-кеке. Ум-сс-ру-ру». Мама включает классику, желая привить культуру и вкус, но её заглушает сначала кишечная философия, потом — усталый храп. Мы в этой пустой квартире, как однояйцевые близнецы.
Я открываю входную дверь, и приглашаю её родиться. В подъезде празднично — конфетти из хлопушек, пустые фанфурики с видами питерских разводных мостов, голодный котёнок, голос живого Джорджмайкла сверху и стопки квитанций за капремонт. Капремонт, понимаете ли, это когда всё, кроме стен, вжух, и — новое. Где ж столько взять? Год, вон, впереди новый, радуйтесь. Плесните чего-нибудь в кружку. Ну… чтоб не бурчало!
