Злой клоун

Со временем всего становится больше: и знаний, и опыта, и глупости тоже. Да-да, именно той самонадеянной глупости, с которой человек, полагаясь на свой опыт и знания, кидается в самые сомнительные авантюры.

Примерно так думал я, преследуя бандита по разбитой дороге предместья. Без ложной скромности могу сказать, что я всегда следил за своим телом и тягаться со мной в беге даже совсем молодому человеку было нелегко. Но на его стороне было преимущество — он лучше меня знал эти кривые улочки, кроме того, он был довольно ловок и петлял по подворотням, словно обезьяна.

И, вероятно, злодей бы ушел, однако удача от него отвернулась. Выскочив через сквозной двор на дорогу, бедолага прямиком угодил под колеса повозки с лихим ездоком. В больших городах давно действует закон, вменяющий извозчикам крепить к лошадям бубенцы или колокольцы, но у нас Сибирь — пространство диковатое. Что ж, перст судьбы явно преследовал беглеца с той же неотвратимостью, с какой корявый палец мужика настигает на стене насосавшееся крови насекомое.

Когда я подоспел, несчастный лежал на обочине, а вокруг него бегал извозчик, по-бабьи охая и взмахивая руками, напоминая суетливую курицу.

— Ваше благородие, я тут ни при чем. Этот малахольный сам под копыта выскочил! — кричал он, обдавая меня запахом лука.

Я наклонился к беглецу-неудачнику. Тот слабо простонал и открыл глаза. При виде меня его лицо исказилось ужасом. Злодей попытался дернуться, только я крепко держал его, да и раздавленная нога не позволила бы ему уйти. Но он был жив, а это главное. Погрузив пострадавшего на телегу, я поворотил извозчика к тому месту, откуда началась погоня.

Когда я связался со Шпирькой, то очень скоро понял, что ничем хорошим это не кончится. Однако меня распалял азарт: неужели этот малограмотный вор настолько умнее меня, что я не смогу его перехитрить. Я притворился больным, не выходил из дому, вызывал к себе доктора и в конце концов добился того, что перестал наблюдать у своего дома мальчишек-оборванцев. Спирин «снял» с меня наблюдение, зато я не отступился.

Именно следуя за Шпирькой, я очутился к ночи на окраине Глазковского предместья. Спирин же, как выяснилось позже, тоже следил. Он все пытался найти злополучную карту, и осознав, что его в этой игре кто-то обставил, хотел выяснить кто. Так случайно мы и стали свидетелями кровавой сцены, разыгравшейся в глухой подворотне.

По тёмной улице шли двое молодых людей. Судя по всему, они были приятелями, по крайней мере, один все время пытался положить руку другому на плечо, к тому же производили впечатление не совсем трезвых. О чём они говорили, я не слышал, да и, признаться, не волновали они меня. Я озирался по сторонам, потому что Спирин, как обычно, призраком растворился в темноте. Вдруг неожиданно раздался выстрел. Один из приятелей остался лежать на дороге, а второй стремглав бросился прочь. Я, следуя охотничьему инстинкту, побежал за ним, забыв о Шпирьке.

Подъехав с извозчиком к месту событий, я увидел, что вокруг тела, лежащего на земле, крутится человек с окладистой бородой в простом мужицком платье. Однако для обычного мужика незнакомец оказался уж больно сноровистым, да и руки его были слишком белыми для человека грубой жизни. Он перевязал лежащего, который был ранен в плечо, и пытался привести его в чувство. Я склонился над пострадавшим и вдруг услышал:

— Доброго здоровьица, Илья Федорович!
— Что за… Дмитрий Илларионович, вы?! Какими судьбами? — воскликнул я, всё ещё не веря своим ушам.

Лицо моего приятеля преобразилось до неузнаваемости. Передо мной сидел скорее разбойник, нежели интеллигентный доктор.

— Я это, я, Илья Федорович. Наблюдал вот за нашим общим знакомым, но не уберег, — ответил доктор с сожалением, и я перевел взгляд на раненого. На земле лежал тот самый Пётр Белокриницкий, которого мы встретили на кладбище в самом начале этой странной истории.

Но долго изумляться времени не было. В этот самый момент со стороны телеги раздался шум. Я метнулся туда, и в последний момент сумел оттащить от лежавшего в телеге злодея Леньку Спирина. Тот, забыв об осторожности, набросился на него и пытался задушить. Повязав Леньку, уложив простреленного Петра рядом с извивающимся бандитом, мы поехали в отделение.

Как оказалось, странным образом интересы всей нашей разношерстной компании сходились на попавшем под телегу Кулике. Именно этот хитрый малый пытался обвести всех вокруг пальца, и, как известный сказочный персонаж, избавившись от подозрительного товарища, собирался укатить с деньгами, вырученными за карту из могилы покойной Л…ской, в неизвестном направлении.

Но на всякого колобка всегда находится своя лиса. Доктор, заподозрив политических в том, что именно они могли раскопать могилу старухи, стал наблюдать за Белокриницким. Белокриницкий подозревал в темных делишках Кулика. И Шпирька, которого оставили без денег, выслеживал этого человека.

Кулик при свете тусклой лампы оказался тщедушным человеком со злым выражением лица. Даже в уголках губ у этого молодого еще мужчины наметились горькие складочки, опускающиеся вниз.

— Как же вы дошли до жизни такой, господин Кулик, что разрыли могилу, ограбили товарищей, покушались на убийство? — спросил я арестанта.

Кулик посмотрел на меня исподлобья:
— А вам какое дело? Поймали — садите. Вы ж не поп, чтоб я перед вами исповедовался.
— Да вы, судя по всему, ни в Бога, ни в дьявола не веруете.
— Я в себя верю. В свою силу верю, — с вызовом сказал он. — Мне с самого детства приходилось только на себя надеяться, когда отец меня за бутылку в цирк продал. Я б, наверное, сдох бы давно или стал бы клоуном: «Здравствуйте, почтенная публика! Не хотите ли дырку от бублика», — неожиданно профессионально-визгливым голосом прокричал Кулик.

— Но как же ваши политические идеалы — свобода, равенство, братство?
— Политические идеалы вон для них, –—Кулик с кривой усмешкой кивнул в сторону Белокриницкого. — Эти хорошие мальчики-идеалисты со своей слепой верой в народ — мастера болтать о светлом будущем. Но они же и окажутся раздавлены той самой тройкой, о которой еще Гоголь писал, поскольку кто правит этими лошадьми, никто не ведает.
— Но вас, вижу, несмотря на всю вашу предприимчивость эта участь не миновала, — поддел его Дмитрий Илларионович.
— Это случайность, — огрызнулся Кулик.
— Нет, паря, не случайность. Это старухино проклятье, — подал голос Шпирька.
— Да вся наша жизнь — сплошное проклятье, — Кулик сморщился от боли. — Кто успел, то и съел. И если бы не эта случайность, я бы был уже далеко, с деньгами и свободен. Потому что истинная свобода — не в гражданском устройстве общества. Она в деньгах. И народу этому, — Кулик покосился на Спирина, — тоже кроме денег не нужно ничего –- ни братства, ни справедливости. Мы за них на каторгу, из нас лопух расти будет, а им одно счастье — пятак да кабак.

Так и закончилась эта история. Тайна иркутского клада затерялась на просторах Российской империи вместе с загадочным господином, чтобы, возможно, всплыть ещё раз в другой жизни, в иные времена.

Шпирьку я отпустил. Рана Белокриницкого оказалась неопасной, и он скоро поправился. Кулик же после тюремной больницы пойдёт по этапу. Я же всё время вспоминаю этого обозлённого молодого человека и думаю, что в чем-то он был прав. Читал я тут как-то книгу некоего господина Загоскина о народных юридических обычаях. Так вот, народ наш гибок, к любой ситуации приспособиться умеет, и понятие о справедливости у него всякий раз меняется. Прав был поэт, не понять умом Россию.

Благодарим Иркутский областной художественный музей им. В. П. Сукачева, Иркутский академический драматический театр им. Н. П. Охлопкова, Иркутский областной историко-мемориальный музей декабристов за помощь при организации фотосъемки. Фотограф проекта — Евгений Доманов.