Пожалуйста, отключите AdBlock.
Мы не просим большего, хотя работаем для вас каждый день.
 Спецпроект «Неудобная тема»

Бьёт — значит губит

1 февраля Совет Федерации утвердил закон о декриминализации домашних побоев. Ещё на стадии обсуждения инициатива подняла волну возмущения, вылившуюся в акции протеста в ряде городов России. Так что же меняет нашумевшее нововведение и чем обусловлен общественный резонанс? Мнения тех, кто напрямую сталкивался с жестокостью в семье, и реальная статистика домашних побоев в Иркутской области — в материале ИА «Иркутск онлайн».

Из коллизии в коллизию

В июне 2016 года Госдума приняла закон, выделивший семейное насилие как отдельный квалифицирующий признак преступления, закрепленный в статье 116 УК РФ. С того дня за домашние побои заводились уголовные дела, а дебошир мог получить до двух лет лишения свободы.

Но не прошло и месяца, как сенатор Елена Мизулина, назвавшая закон «спорным» и «антисемейным», внесла на рассмотрение парламента свою инициативу о декриминализации семейного насилия. Тогда же прозвучали её слова, что семейные побои — «это насилие без вреда здоровью и даже насилие без насилия», которые ей с тех пор нередко припоминают.

27 января Госдума в третьем чтении одобрила предложение Мизулиной. По нему уголовное наказание заменяется на административное в виде штрафа от 5 до 30 тысяч рублей, ареста до 15 суток или обязательных работ до 120 часов.

Одним из основных доводов законодателей, ратовавших за декриминализацию, была необходимость устранения правовой коллизии, возникшей летом 2016 года. Получалось, что побои в семье стали считаться преступлением, а на улице — по-прежнему лишь административным правонарушением. Соответственно, новый закон должен их уравнять.

Помимо резонного вопроса о выборе декриминализации (почему бы, например, снова не возвести уличные побои в разряд уголовных преступлений?), закон тут же наткнулся на новые несостыковки, которые не смогли ускользнуть от внимания противников закона Мизулиной.

— Во-первых, в уголовном кодексе остались наказания за побои на национальной, расовой или религиозной почве, — замечает Дарина Захарова, организатор иркутского пикета, прошедшего 28 января. — Получается, имеем двойные стандарты. Если человек дал пощечину со словами «не верю в Христа», ему грозит уголовное наказание, если же отец ударит ребенка или жену, появится лишь вероятность штрафа.

Уличные побои, отмечает активистка, как правило, разовые явления. Домашнее насилие происходит систематически. Эту мысль, как и многие другие, зафиксировали на транспарантах участники иркутского пикета.

Иногда дом — самое опасное место

Акция под таким названием собрала на площади у статуи бабра на стрелке 130-го квартала около 30 человек. Было бы больше, говорит Дарина Захарова, если бы с принятием закона так не торопились.

— Это была моя инициатива, когда я узнала об этой ситуации, увидела, что девушки из Москвы собирались организовать акцию протеста. Я решила, тоже надо что-то делать, нельзя молчать, нужно высказать свое мнение об этом.

— Я категорически не согласна с этим законом, — присоединяется участница акции Елена Варфоломеева. — У нас в стране нет механизма, который бы защищал жертв домашнего насилия. Уголовная статья была хотя бы каким-то рычагом воздействия на домашних тиранов. У меня есть знакомые, которых это касалось, есть личный опыт борьбы с домашним насилием. И это одна из причин, почему я сюда пришла.

Участниками пикета стали представители общественных организаций и сообществ, в том числе движение «Женская солидарность» и иркутские анархисты. Игорь Мартыненко, частый гость на пикетах и митингах, пришёл на пикет, как он говорит, в силу идейных ценностей.

Игорь Мартыненко
Игорь Мартыненко

— Я анархист. Для меня метод воспитания шлепками и подзатыльниками, который считают нормой такие люди, как Мизулина, нормой не является. Домашнее насилие у нас в России процветает, мало кто обращается в органы. Жёны не обращаются, а уж дети-то и подавно. Если сегодня нормой становятся подзатыльники и шлепки, то неизвестно, что ею станет завтра.

Сама же Дарина Захарова называет выведение побоев из уголовного кодекса возмутительным. Во-первых, это располагает к восприятию насилия как нормы. Во-вторых, административная статья — длинный бюрократический процесс, и если раньше женщины боялись заявлять в полицию, то после декриминализации — тем более, ведь им придется защищать себя самостоятельно.

Для Дарины тема домашнего насилия особенно близка. Она рассказала, что ей пришлось пережить в стенах родного дома и как сформировалось её отношение к семейному насилию.

О чем не говорят

«Моя мама была в браке пять раз, и лишь последний стал удачным. Периодически между ней и её мужьями случались драки, в ход шли стулья и кулаки. Когда мне было 18 лет, между мамой и отчимом случился очередной конфликт, перешедший в драку. Я испугалась, что он её сильно покалечит, и была вынуждена вступиться, иначе неизвестно, чем бы это закончилось.

В моём детстве было много насилия — физического, морального и сексуального, это навсегда оставило во мне тяжелые психологические травмы. Из-за этого я много раз убегала из дома. Однажды, когда мама меня нашла, уже по пути домой в приступе ярости она начала меня бить, повалила, пинала ногами.

Как-то мама избила меня плойкой по голове и попала по уху, оно было черным целую неделю. И мне было стыдно за это, хотя должно было быть стыдно ей. В возрасте пяти лет отчим домогался до меня сексуально, но я не посмела никому об этом сказать. Боялась, что мама осудит меня, мне было стыдно и больно. С этим отчимом мне пришлось прожить ещё много лет в одном доме и называть его папой. Повзрослев, я рассказала обо всем матери, но она ответила: „Это было так давно, не стоит выносить сор из избы“.

Самое страшное, что наша семья была самой обычной, считалась достаточно благополучной, из среднего класса. Но никто не знал о том, что творилось за нашими стенами.

И таких случаев очень много. Вы удивитесь, если узнаете, насколько часто в семьях случается физическое и сексуальное насилие. Об этом не говорят, слишком уж неудобная правда, унизительная, приносящая боль. Не каждый может вот так взять и рассказать.

Моя мать была и есть уважаемая женщина в своем городе, никто и подумать не мог, что она способна на такое, а я боялась её, всю жизнь чувствовала свою вину, как будто я была виновата во всем, чувствовала себя недостойной и грязной. Только когда я обратилась за помощью, психолог дала мне понять, что это не так.

Для любого ребенка родитель — безусловный авторитет, и я в том возрасте воспринимала физические наказания как что-то дозволенное. Ведь родители „знают, как воспитывать детей правильно“. Поэтому аргумент, мол, теперь каждый ребенок может заявить на родителя „за шлепок и подзатыльник“, не обоснован. Нет ни одного подобного примера.

Не выносить сор из избы — принцип большинства людей, и такие законы, декриминализирующие уголовное наказание за домашнее насилие, только закрепляют этот принцип. Если раньше большинство жертв предпочитали не доводить дело до суда и полиции, то после декриминализации тех, кто обратился в суды и правоохранительные органы, станет в разы меньше из-за унизительного и долгого бюрократического процесса. Это очень опасный закон».

«Все так живут»

По данным полиции, три четверти жертв домашних побоев — женщины. В течение полугода страх уголовного наказания, словно дамоклов меч, нависал над домашними тиранами. Закон не только помогал воздействовать на дебоширов, но и давал надежду тем, кто всё еще терпел и боялся. Директор иркутского кризисного центра «Мария» Наталья Кузнецова рассказывает, что за это время их юристам через суд удалось обезопасить несколько семей:

— По крайней мере, мы доводили такие дела до конца, и те жертвы насилия теперь живут нормально. Они стали примером для других женщин, делятся опытом, как справились, что не надо опускать руки, что есть шанс.

Сейчас их организация занимается несколькими делами. Директор же всерьез опасается, что вскоре подобный опыт станет редкостью.

— Если люди опасались какой-то ответственности, то теперь заплатить штраф — вообще не проблема для домашнего насильника, — сетует Наталья. — Он заплатит и будет бить дальше. Таких случаев где-то 70 %, когда это продолжается.

К сожалению, добавляет директор кризисного центра, вокруг многих женщин сформирована губительная среда, когда родственники и друзья внушают, что в домашнем насилии нет ничего страшного, мол, «все так живут».

— У нас неохотно этим занимаются, это внутрисемейные отношения. Сами жертвы, зная, что им никто не поможет, не доводят дело до конца, начинают жалеть своих мучителей. Но сейчас просто руки всем развязывают. И чего им теперь ждать?

Чем дальше — тем страшнее

В полиции подтверждают: введение уголовной ответственности сказалось на статистике семейно-бытовых преступлений в Иркутской области. О ней рассказал начальник отдела участковых уполномоченных полиции и по делам несовершеннолетних МУ МВД России «Иркутское» Василий Елисеев.

В 2015 году, еще до принятия пока действующего закона, в регионе завели 259 уголовных дел по статье 116 УК РФ. В 2016-м к ответственности привлекали чаще — количество дел возросло до 602. Одновременно произошло уменьшение числа тяжких и особо тяжких бытовых преступлений.

Только по данным за январь 2017 года снижение по сравнению с аналогичным периодом 2016-го составило 42% — с 40 до 23 случаев.

— Данные показывают эффективную профилактику тяжких преступлений. Люди понимают, что это наказуемо, что сразу заводится уголовное дело, — говорит Василий Елисеев. — Раньше они могли остаться безнаказанными — им пальцем погрозили, на учёт поставили, беседу профилактическую провели, а потом опять побои.

Прослеживается закономерность: чем меньше город — тем чаще фиксируются случаи семейного насилия. Пусть лидером по количеству уголовных дел остаётся Иркутск (в 2016 году в областном центре по 116-й статье завели 91 уголовное дело), но при расчете на число жителей малые города заметно опережают — в 78-тысячном Усолье-Сибирском за год завели 50 дел, в 34-тысячном Нижнеудинске — 44.

При поступлении вызова по семейному насилию происходит стандартная процедура: дебошира забирают в отдел полиции до выяснения обстоятельств. Жертвы побоев проходят судебно-медицинскую экспертизу, где определяется тяжесть причиненного вреда, и выносится заключение. Насильники ставятся на профилактический учёт под контроль службы участковых. В Иркутске таких насчитывается 1367 человек.

Но и эта цифра далека от реальных масштабов происходящего. Полицейский подтверждает слова Дарины Захаровой — основная масса преступлений не доходит до правоохранительных органов:

— Надо понимать, что очень много случаев, когда люди сами не доводят дело до суда. Но заявки такие поступают каждый день. Даже в рамках Иркутска это целый вал…

***

Каждый пятый ребенок в стране становится жертвой физического насилия, причем в 80 % случаев это происходит дома. Всего же, по данным МВД, в семьях совершается 40 % всех тяжких насильственных преступлений. В России на учёте стоят 153 тысячи семейных дебоширов.

Для активистов борьба не закончилась — на 11 февраля намечен митинг. Пока же тем, кого возмущает нововведение, кто страдал от домашних побоев или вышел на пикет сказать о своем несогласии, остаётся ждать, подпишет ли спешно принятый закон президент.

А у домашних тиранов есть время подготовиться к новым правилам. Портал LIFE, например, опубликовал скандальное видео «Топ-5 способов применять в семье насилие и не оставить следы побоев на любимых». Тем не менее, дебоширам на всякий случай стоит готовить от 5 до 30 тысяч рублей для оплаты штрафа (если жертва, конечно, не побоится заявить). Полный прайс, иронизировали участники иркутского пикета, можно посмотреть на сайте Госдумы.

Автор фото — Валерия Алтарёва

Вадим Палько, ИА «Иркутск онлайн»

  • v0tkaktak 6 марта 2017 в 10:31

    уходи, разводись, зачем терпеть?

Загрузить комментарии
Фотография  из 
Закрыть окно можно: нажав Esc на клавиатуре либо в любом свободном от окна месте экрана
Вход
Восстановление пароля