Павел Виноградов об Иркутске, космосе и науке

На прошлой неделе в Иркутске состоялся главный сибирский фестиваль робототехники «РобоСиб—2014». В форуме принял участие летчик-космонавт, Герой России Павел Виноградов. Он провел встречу с детьми на тему «Таких берут в космонавты». Павел Владимирович Виноградов совершил три космических полета общей продолжительностью более 500 суток, семь выходов в открытый космос длительностью 38 часов 24 минуты. На сегодняшний день он является самым старшим российским космонавтом. Корреспонденту IRK.ru удалось побеседовать с Павлом Владимировичем и задать ему несколько вопросов.

— Павел Владимирович, главная причина вашего визита — фестиваль робототехники. Вы уже прошлись, посмотрели на разработки школьников. Каковы ощущения от увиденного?
— Впечатлила совершенная непохожесть всех моделей. Конечно, все роботы одинаково ходят, катаются на колесах, но каждый сделан по-своему. И самое главное — ребята творят. Творят все — и маленькие дети, и подростки!

— Вы впервые в Иркутске?
— Нет, я уже бывал здесь по работе. Мы много летали на самолете Центра подготовки космонавтов на Дальний Восток и в основном базировались здесь, на аэродроме Белая. Летали по Сибири, Магаданской области, Камчатскому краю, Чукотскому автономному округу, Курильским островам. Ну и конечно, бывали в Иркутске. Недолго, правда. Но посетили институты, которые занимались разработкой оборудования для наших космических аппаратов. Бывали в Иркутском государственном университете.

— Какие у вас сложились впечатления от сибирской науки?
— Здесь и говорить даже не о чем! Сибирь была, есть и будет самым мощным научным центром России. Конечно, в центральной России тоже много научных учреждений, но как мне кажется, сибирская наука — это основа, наш фундамент.

— Как вы оцениваете сегодняшнюю систему подготовки космонавтов?
— Система подготовки, которая существует сегодня, работает достаточно давно. Есть базовая подготовка, которую проходят все кандидаты в космонавты. Мы сейчас возобновляем элементы, которые были упразднены в 90-е годы из-за отсутствия или плохого финансирования. Например, сейчас возрождаем горную подготовку, потому что есть вероятность посадки экипажа в таком районе. Проводим тренировки на море, курс выживания в пустыне.

— Какие эксперименты вы проводили во время экспедиции на МКС в прошлом году?
— Их были десятки. Но мой самый любимый, который я начинал еще на «Мире», называется «Плазменный кристалл». Совершенно уникальный эксперимент, который позволяет вообще понять, как формируется и ведет себя в космосе вещество. Сейчас к эксперименту подключились несколько стран мира. Россия начала этот эксперимент первой. Но так называемая холодная плазма, которая исследуется, была предсказана японцами еще в 1967 году.

Я в прошлом году завершил четвертую серию экспериментов на плазменном кристалле. Результаты, которые мы получили, ошеломительны! Мы начали понимать, как могут формироваться твердые тела в космосе. Это касается не только планет, звезд, но и галактик. Мы всегда считали, что космос — это электрически нейтральная среда. Иначе все бы, как в любом электрическом поле, — собралось в кучу. На самом деле все хитрее. Космическая пыль — если на нее светит звезда, начинает электролизоваться. Появляется механизм, который стягивает эти частицы. Дальше они уже собираются в конгломераты, которые потом могут образовывать гравитационные большие скопления. Вот этот механизм мы увидели в реальности. Мы снимали его на видеокамеру.

— Космонавтика — это сфера, благодаря которой технологии и достижения науки входят в повседневную жизнь. Как вы думаете, так будет продолжаться и дальше?
— Есть очень мало отраслей науки и техники, которые являются локомотивами всей промышленности. В авиационной, ракетно-космической, ядерной сферах востребованность в появлении новых разработок всегда выше, чем в любых других отраслях. Мы сегодня в «Энергии» (Ракетно-космическая корпорация «Энергия» имени С. П. Королева — Прим. авт.) разрабатываем новый корабль. Для этого запрашиваем у металлургов совершенно новый сплав, который был здесь, в Сибири, разработан. И этот сплав никто не хочет использовать, просто потому, что никому параметры этого металла не нужны. А нам они нужны. И мы сегодня пытаемся всеми силами запустить производственную цепочку для создания этого сплава. Мы понимаем, что когда мы отработаем технологии и начнем делать новые корабли из этого сплава, за нами потянутся все остальные — и авиация, и судостроение. Но мы являемся ледоколом, который колет этот устоявшийся лед. 20 лет назад нам были нужны не простые компьютеры, которые везде используются. Нам нужны были компьютеры, стойкие к радиации. И ни в какой технической области, кроме как у нас, они не использовались. А сейчас такие суперкомпьютеры используются в самых разных сферах. И таких примеров десятки.

— В прошлом году во время экспедиции вы отмечали юбилей. Каково это, праздновать свой юбилей на орбите?
— В общем, особо никаких впечатлений нет. Кроме того, что поздравлений было очень много, может, даже больше, чем их бывало на Земле. Члены экипажа, конечно, поздравили. Они заранее готовились, миниатюрные подарки преподнесли. А так это был обычный день. Вообще, мне так повезло: я трижды летал в космос, и трижды праздновал свои дни рождения в космосе!

— Если я не ошибаюсь, вы сейчас состоите в отряде космонавтов. Планируете еще лететь?
— Скажем так: я хочу лететь. Планируют другие. (Смеется). Буквально пару месяцев назад прошел медицинскую комиссию и получил допуск без ограничений. Так что надеюсь, что через год—два, если поставят в экипаж, полечу. Почему нет?

— Павел Владимирович, расскажите, чем занимается космонавт после полета?
— Сразу после полета начинается период острой реабилитации. 30 суток врач экипажа все время с нами. А дальше идет плановая адаптация, она длится столько же, сколько и сам полет, — примерно полгода. После этого мы опять проходим тесты, получаем заключение, можно ли дальше работать в этой профессии. Затем начинается отпуск. После этого, если ты собираешься лететь, нужно проходить медкомиссию. Они разные по значению. Получаешь добро — тебя ставят в состав какого-нибудь экипажа.

— Вам довелось поработать на двух космических станциях — МКС и «Мире». В чем их главные отличия?
— МКС — это станция нового поколения, она в корне отличается от «Мира». МКС создавалась с учетом всех нюансов, которые были на «Мире». Сначала были построены и запущены первые российские модули — «Заря», «Звезда». А дальше началось строительство американского сегмента станции. На МКС другая система управления, очень много других бортовых систем. Некоторые лучше, чем на «Мире», некоторые хуже. Общая масса «Мира» была 167 тонн, а МКС сейчас весит 540 тонн. Это огромная станция, поэтому в экипаже шесть человек постоянно. А в принципе, в состав могут входить до 12 человек.

— Вы работали в Институте медико-биологических проблем. В этом же институте космонавтов готовят к проведению экспериментов на МКС, например, учат брать кровь из вены. Насколько вам работа в ИМБП помогла во время полета в космос?
— Да, я работал в ИМБП внештатным испытателем. Принимал участие в большом количестве испытаний. Мне это очень помогло, это отличная школа! Не только для полета в космос, а вообще для жизни. А то, что нас учат брать кровь, — это только часть нашей профессии. У нас достаточно серьезная медицинская подготовка. Нас учат делать сердечную реанимацию. Мы умеем зашивать раны, останавливать кровь, делать интубации, лечить зубы. Мы не имеем медицинских дипломов как таковых и не можем осуществлять врачебную практику, но в части оказания врачебной помощи все космонавты подготовлены.

— И напоследок, Павел Владимирович, раскройте секрет: как вам удается так хорошо выглядеть?
— Наверно, просто надо очень любить свою профессию, чтобы оставаться в ней долго. Никаких секретов. Ничего сверхъестественного не делаю. Летом бегаю по утрам, катаюсь на велосипеде по 20 километров в день.

Валерия Раменская, IRK.ru
Фото Евгения Козырева