Сергей Шмидт: «Из двух зол надо выбирать то, которое лучше знаешь»

— Все мы уже знаем об итогах губернаторских выборов. Результат Левченко в Иркутске многих, полагаю, поразил. Что это: пресловутый «эффект Кондрашова» или здесь сыграли иные факторы?

— Начнем с того, что случившееся в 2010 году в Иркутске во многом было случайностью, а не какой-то суровой закономерностью. Я считаю, что легенда об особой свободолюбивости, протестности, капризности и непредсказуемости иркутского электората является во многом мифом, который придумали сами иркутяне. Легенда нужна для того, чтобы подчеркивать свою исключительность, а потребность в этом подчеркивании есть.

Есть единственный прецедент, когда эта установка действительно сработала, совершенно неожиданно для всех. И мы получили в качестве мэра Кондрашова — как результат спонтанного, толком никем не организованного неприятия людьми власти. Но это был исключительный случай, и все, что мы имели в минувшее воскресенье, из него не вытекает.

Хотя действительно Иркутск и сами иркутяне обладают определенным своеобразием. Мы точно не люди из Кемерово (где 13 сентября также прошли выборы губернатора региона — прим. авт.), потому что там более 90% голосов у Тулеева, и все. Иркутск — это город с великим прошлым, остро переживающий свою второсортность в настоящем и не имеющий радужных представлений о будущем.

Мы живем в городе, где нет федерального университета и многого другого, даже местные банки подчиняются красноярским структурам. Поэтому здесь предрасположенность к протестам существует — народ нервозен и мобилизуем. В принципе, таких городов много, но не везде, как в Иркутске, живы и пребывают еще в активном возрасте люди, успевшие в этом великом прошлом пожить. И, соответственно, имеют сейчас возможность ныть и создавать в городе некую фрустрирующую атмосферу.

— Второго тура, тем не менее, мало кто ожидал. Как и разгромного результата Ерощенко в Иркутске.

— Я был из тех, кто говорил, что второй тур маловероятен. Но это не значит, что он невозможен, и я не испытываю шока от произошедшего. Но я убежден: здесь мы имеем дело с теневой бизнес-разборкой, внутриэлитном конфликте Сергея Ерощенко с частью представителей регионального бизнеса. И Сергей Владимирович совершенно недооценил этого соперничества.

В отличие от ситуации 2010 года, нынешняя протестность жителей была организована. Если бы оппозиционность иркутян к Ерощенко была естественной и стихийной, то у нас не было бы спокойных выборов в Заксобрание, в гордуму, а также мирной отмены прямых выборов мэра города. Да и сам этот факт прошел бы незаметно, если бы в тех самых газетах постоянно не напоминали, что у нашего великого города украли выборы.

Признаться, в первый раз увидел на прошедших выборах в Иркутске чистейшее, концентрированное протестное голосование. Когда никто из тех, кто голосует за Левченко, не может объяснить, что будет, если он станет губернатором. То есть это была хорошо выстроенная в массах ненависть к Ерощенко. Думается, что тех же кемеровчан невозможно было бы так зарядить, потому нет такой протестной почвы. Это действительно удачная работа политтехнологов Сергея Георгиевича (Левченко — прим. авт.), надо признать. Работали они достаточно примитивными методиками, то есть на разрушение репутации конкурента, без всяких позитивных программ. И это сработало в Иркутске.

А теперь избиратели, как мне кажется, не понимают, что являются электоральными заложниками этого бизнес-конфликта. Да и если бы не разборки губернатора со строителями, то и второго тура бы не было. Надо признать, что у него действительно была провальная кампания. Был выбран стиль того, что «губернатор занимается реальными делами, а не пиаром». Но он не сработал.

Его противникам нечего было терять, ведь в статусе легитимного губернатора Ерощенко бы их дожимал, и можно было бы собирать вещи, продавать бизнес и уезжать. Поэтому оппоненты Ерощенко грамотно и массированно использовали чернейший пиар. Ежедневные раздачи газет, в основном в Иркутске, реально работали. И рейтинг врио начал падать, люди начали заряжаться этим негативом.

Тут сложились несколько обстоятельств: Ерощенко думал, что раз он от Путина, то это придает ему особую силу. А еще у него действительно был рейтинг выше 60 процентов в начале кампании, и думалось, что по ходу предвыборного этапа он будет только расти. И третье — Ерощенко не публичный политик, а значит, не понимает устройство публичной политики.

— В общем-то, распространенная и отработанная схема в регионах.

— Совершенно верно. Но очевидно, что люди это не оценили. Более того, это вызвало у жителей раздражение. Но я не могу объективно критиковать команду Ерощенко, потому что стартовые позиции, высокий рейтинг и поддержка президента у губернатора были. Я бы и сам на их месте избрал такую же стратегию. Видимо ожидалось, что оппоненты замолчат — это также выразилось в полной недооценке противника.

Недооценили, что это люди с ресурсами: финансовыми, организационными, медийными. Но если бы Сергей Владимирович дооценил своих противников и раньше сел с тем же Александром Семеновичем Битаровым и помирился, то и говорить было бы не о чем. В конце-концов, пояснил бы, что этот конфликт самоубийственен для области. И никакой протестности не возникло бы.

Сейчас же оппонентам удалось создать образ коррупционного чудовища, стоящего у власти. При этом не происходило никакой позитивной накачки образа Левченко, потому все силы были брошены в негативную накачку Ерощенко. И это дало свой эффект: произошел нынешний провал и теперь свое положение Сергею Владимировичу надо спасать.

Я бы на месте Ерощенко повыгонял бы всю его пиар-группу. Потому что кажется, что они не понимают всех этих вещей. Но основной посыл все же в том, что органическая «протестность» иркутян — это миф, основанный на прецеденте с Кондрашовым.

— Но были же и другие не совсем радужные результаты в регионе для представителей власти, в том числе по итогам федеральных предвыборных кампаний. При этом на фоне внешнего стремления к демократичности протестные голоса собирают именно коммунисты.

— Действительно, у нас всегда меньший процент голосующих за власть — что за Путина, что за «Единую Россию». Но в основном это связано с тем, что со времен Юрия Абрамовича Ножикова у населения не было популярных региональных начальников. Что выборный Говорин, что присланная сюда троица назначенных глав — все они не обладали сильным моральным авторитетом.

А это важно: если люди не уважают местную власть, то и «подарка», какой население Кузбасса делает Аману Тулееву, ждать не приходится, в том числе федеральной власти. Если бы в регионе появился по-настоящему авторитетный губернатор и мэр, то была бы совсем другая картина. Но у нас этого сейчас нет: с прошлой губернаторской чехардой мы были этого лишены. И когда морально неавторитетная власть ведет себя так, будто она этим авторитетом обладает, то есть начинает прессовать, то и получает от избирателей в ответ.

— Тем не менее вновь, как и в 2001 году, второй тур губернаторских выборов, и снова в них участвует Левченко. Можно ли проводить какие-то аналогии между этими двумя кампаниями?

— Нынешний второй тур — это уже фарс той истории, что была между Левченко и Говориным, хотя ситуации очень похожи. Говорин, как и Ерощенко, также был склонен к жесткости в управлении, тоже был не очень договороспособен. Он хоть и не был бизнесменом, но в 90-е нельзя было быть политиком без определенных активов.

С другой стороны — постаревший на 14 лет Сергей Левченко. По сравнению с прошлой кампанией он сейчас собирает довольно пеструю политическую коалицию. Это очень важный момент: в 2001 году для большего числа людей либеральных взглядов голосование за коммуниста было невозможно по определению. Сейчас это не является моральной проблемой для либерального интеллигента, а тогда такого массового явления в Иркутской области не было.

У меня есть две интерпретации происходящего. С одной стороны понимаю, что победа Ерощенко в интересах серьезного федерального бизнеса, который не хочет видеть здесь губернатора-коммуниста. Но с другой стороны, если бы я был Путиным, я бы сказал: «Дайте им выбрать коммуниста. В следующем году выборы в Госдуму, и мы должны иметь пример того, как губернатор-коммунист довел регион до ручки за полгода. Пусть это будет Левченко. Мы поможем: выкидываем область из всех федеральных программ, предлагаем бизнесу туда не вкладываться. И показываем всем результат».

Боюсь накаркать, но на месте Путина я бы так сделал. И показывал регион, как пример того, что нужно голосовать за «Единую Россию». В следующем году выборы в Госдуму будут серьезные, потому я бы не сказал, что ЕР за прошедшие пять лет так уж сильно укрепила свой моральный авторитет. А пара регионов, которые коммунисты привели в упадок — это показательно. Но думаю, что крупный бизнес, заинтересованный в проектах в нашем регионе, все же сможет отговорить Владимира Владимировича от такого шага.

— То есть сейчас эта нарочитая «оппозиционность» среди избирателей Иркутска и Иркутской области может не принести положительных перемен, а больше навредить жителям региона?

— Я объективно не вижу преимуществ, которые может получить наша область от избрания Левченко. Я общался с представителями его команды, которые проникаются идеями своего клиента. Спрашивал, зачем Иркутской области шестой губернатор за последние 10 лет, и что хорошего в том, что здесь каждые три года меняются правила игры? В ответ мне: мол, мы покажем Москве и Путину, какие мы особенные и независимые. И также, если я не вижу объективных преимуществ Левченко, значит там у него принято решение взять результат исключительно на давлении Ерощенко. И значит люди могут голосовать, не спрашивая, что его избрание принесет области.

С другой стороны, я не вижу, что политтехнологи губернатора системно доносят до населения то, что постоянная смена правил игры в регионе гибельна для области. Что губернаторская чехарда ничего хорошего за собой не несет. Честно могу сказать: если бы предыдущие три года у власти в регионе был губернатор Левченко, я бы голосовал за него. Потому что я считаю, что нашей области надо дать внятное понимание института власти.

Мы живем в стране, в которой за политическими институтами стоят конкретные люди. Например, публикуемые рейтинги губернаторов — это, по сути, показатели инвестиционной привлекательности самих регионов. Понятно, что это свидетельствует о низком уровне развития нашей власти. Но источником власти являются определенные люди, которые формируют правила игры, а бизнес нуждается в прозрачности и долговременности этих правил.

Значит мы должны потерпеть одного губернатора еще пять лет. Но избирателям, еще раз подчеркну, эту тему никто не разъясняет, хотя надо было бы. И это - не лесть в адрес Ерощенко, а простое понимание ситуации — частая смена правил игры в регионе ни к чему хорошему не привели, особенно сейчас.

— Значит кандидатура Ерощенко на нынешних выборах — это меньшее из зол?

Скажу больше: из двух зол надо выбирать то, которое лучше знаешь. Левченко — это кот в мешке, а я за такое не голосую. В Левченко нет содержания. Люди голосуют, по сути, за анти-Ерощенко. Я нуждаюсь в содержании кандидата. Но такие избиратели, как я, не интересуют политтехнологов Сергея Георгиевича.

— А что еще может донести до избирателей, в частности до иркутян, сам Сергей Ерощенко?

— Думаю, ни один человек из штаба Левченко не согласится с тем, что я сейчас скажу. Но до сих пор никакого ответного «черного» пиара в адрес Сергея Георгиевича практически не применялось. Все эти истории с его сыном и «Стальконструкцией» не считаются. Ерощенко вел себя так, будто у него нет соперника. Но народ это не принял, скажем откровенно.

Почему избиратель не оценил того, что практически не было ответной «грязи» — я не знаю. Хотя есть разные подходы к реагированию на выпады. Если противник крупный, то надо ответить. Если мелкий, то тем самым будешь накачивать его рейтинг. Слон не должен лаять на моську. Левченко приняли за моську, и это было ошибочно. Видимо надо было отвечать.

Но теория говорит, что критиковать не должен сам основной кандидат. Должна быть «говорящая голова». Та же газета, которая формально не принадлежала Левченко, но активно «мочила» Ерощенко. Этот пример показывает, что бумажная раздаточная пресса никогда не умрет. Есть в ней такой эффект, который в интернете еще не задействован — газета ставит человека в положение, при котором он не может не пробежать глазами содержание и что-то прочитать без каких-либо усилий.

С другой стороны, если Ерощенко выиграет эти выборы, то победа вряд ли будет достигнута за счет Иркутска, скорее по результатам в области. Переломить ситуацию в городе, честно говоря, не удастся — слишком все запущено.

Поэтому здесь видятся два варианта. Будем называть вещи своими именами: это запуск всей машины очернения, или, говоря научным языком, деструктивных политических технологий. Чтобы когда я шел по городу, мне попадались не три газеты о том, что областью руководит коррупционное чудовище, а аналогичные газеты про Левченко. Тут может быть множество вариантов. Я не политтехнолог, для таких задач есть специалисты, монстры своего дела.

Параллельно нужно включать рациональную составляющую: аргументировано объяснять, что появление в регионе губернатора, неугодного Путину, не принесет пользы региону. Какая-никакая, но у нас вертикально-интегрированная страна, и нам надо это учитывать. А также то, чем плоха губернаторская чехарда и что она дала Иркутской области, в отличие от того же Красноярского края. Думал, что каждый день об этом населению будут напоминать, но ничего подобного не было.

Я могу ошибаться. Но представители Левченко убеждены, что им еще есть куда расти в электоральном плане. Мол, кто-то не пошел голосовать, потому что думал, что за них что-то решили. Я же исхожу из обычных правил – все «протестники» приходят на выборы. Если кто-то ненавидит губернатора, даже если он уверен, что его изберут, все равно придет и проголосует.

— То есть сейчас Ерощенко резонно задействовать кампанию в стиле «голосуй или проиграешь».

— Именно. Моя гипотеза, в которой я не до конца уверен, в том, что основной протестный электорат Сергей Георгиевич уже собрал, и ему некуда расширяться. А значит, набирать голоса возможно за счет людей с каким-то позитивным содержанием. А этого у Левченко нет, он как пустая форма без положительного наполнения. А Ерощенко, наоборот, имеет такой задел. Но этой возможностью надо правильно воспользоваться.

По опросам половина из тех, кто говорил, что пойдет голосовать за Ерощенко, вообще никуда голосовать не пошли. Мотивации для них не создали, избирательная кампания их убаюкала. Если штаб Ерощенко найдет для лояльных людей какие-то аргументы, чтобы они пришли на выборы, то проблема будет решена. Законы политики таковы: протестный избиратель не нуждается в дополнительной мотивации. Им надо плюнуть в спину власти, потому что в лицо он боится, и найдет время, для того, чтобы проголосовать. В тот прекрасный день, который случился 13 сентября, если бы лил дождь, то Ерощенко мог выиграть. Но лояльные избиратели, естественно, поехали отдыхать.

На прошедших выборах есть еще одна мини-сенсация. Я ее также допускал, как маловероятную, но не считал чудом. Очень много голосов получили остальные два кандидата, которые, по сути, не вели никакой предвыборной кампании. И если у Кузнецова был какой-то процент избирателей ЛДПР, то голоса за Егорову можно рассматривать как вариант голосования против всех. Но я хочу сказать, что это самый загадочный избиратель. Каждый десятый избиратель, пришедший на участки, проголосовал за кандидата, точно зная, что он не выиграет.

И последнее: избиратель в массе своей любит, когда его добиваются, соблазняют. Штабу Левченко это в целом удалось. А со стороны Ерощенко этого не ощущалось. И здесь тоже есть над чем поработать.

Беседовал Андрей Щепин, IRK.ru