Пожалуйста, отключите AdBlock.
Мы не просим большего, хотя работаем для вас каждый день.

«Они отправили моего брата умирать в хоспис». Иркутянин стал инвалидом после удаления аппендикса

В редакцию обратилась иркутянка Алена. Она рассказала, что во время операции в областной клинической больнице у ее брата остановилось сердце, что привело к тяжелой инвалидности. Однако, по словам девушки, вместо того, чтобы помочь, врачи перевели его в хоспис. Журналист IRK.ru встретилась с Аленой, которая рассказала о состоянии брата и прогнозах медиков.

Несколько лет назад Алена вместе с младшим братом Максимом и сестрой Анастасией переехали жить из Белоруссии в Иркутск. Их перевезла мама, которая после смерти мужа решила вернуться на родину. Два года назад женщина умерла. Несмотря на то, что у каждого уже своя жизнь, Алена, Максим и Анастасия поддерживают друг друга во всем. Но три месяца назад случилось еще одно несчастье: Максим чуть не умер на операционном столе — у него остановилось сердце на семь минут. И после двух месяцев, проведенных в реанимации, мужчину в тяжелом состоянии перевели в хоспис.

Алена встретилась с журналистом IRK.ru, чтобы рассказать о состоянии своего брата
Алена встретилась с журналистом IRK.ru, чтобы рассказать о состоянии своего брата

Алена показывает фотографию брата Максима Савельева. Снимок сделан всего за несколько недель до операции — на нем он держит дочку младшей сестры, свою любимую племянницу.

— Максиму всего 30 лет, он всегда был крепким парнем, — с дрожью в голосе рассказывает девушка. — Работал строителем. Мало болел, хронических заболеваний нет. Вот только полгода назад перенес операцию по удалению птеригиума глаза.

Остановка сердца и реанимация

3 апреля у Максима Савельева ночью заболел живот, острые боли не проходили, он вызвал скорую. В 4:00 мужчину доставили в областную клиническую больницу. После осмотра врач диагностировал у него аппендицит. Аппендэктомию назначили на 8:00.

— Я приехала в больницу в 11 утра, думала, операция уже закончилась. Однако брата найти не смогла — в справочной мне даже не смогли сказать, поступал к ним Савельев или нет, — вспоминает она.

Девушка узнала, что брат лежит в реанимации, только после 17:00. Все это время Алена находилась в больнице. Подробнее о состоянии Максима сообщили только на следующий день. «Врач мне рассказал, что у Максима в конце операции остановилось сердце на семь минут и, чтобы сохранить его мозг, его ввели в искусственную кому. На тот момент было непонятно, выживет он или нет — оставалось только ждать», — говорит она.

Максим с Аленой. Фото сделано за несколько недель до операции
Максим с Аленой. Фото сделано за несколько недель до операции

На следующий день врач сообщил Алене, что необходимо собрать консилиум, чтобы выяснить причину остановки сердца во время операции. По словам девушки, тогда же он предположил, что это либо «токсическое действие препарата, либо аллергическая реакция на наркоз».

Как вспоминает Алена, врачи провели экспертизу и пришли к выводу, что сердце у Максима остановилось из-за токсического действия препарата, используемого при анестезии, на его организм. «В больнице мне пояснили, что это препарат российского производства и подобный случай был в Черемховском районе, но с летальным исходом. Почему его не изъяли, если известно, какое пагубное влияние он может оказать на организм?» — задается вопросом Алена.

В больнице мне предложили забрать брата домой и самой ставить его на ноги. Но нужна квалифицированная помощь. К тому же, если я его заберу, уже не смогу добиться справедливости.

— Когда Максима вывели из первой комы, у него начались судороги — врачи не смогли купировать их лекарствами, — продолжает вспоминать Алена. — И его ввели во вторую кому. Ему тут же сделали трахеостомию — поставили трубку, чтобы он мог дышать.

Через 2,5 месяца Максима вывели из комы. Алена говорит, что его обследовали хирург, ЛОР, логопед, терапевт ЛФК. Медики ставили неутешительные диагнозы: диагностировали нарушение опорно-двигательного аппарата, речи, поражение центральной нервной системы, отек мозга. Питание он получал через зонд в носу.

Максим в реанимации областной больницы. Фото сделано 14 июня после того, как врачи вывели его из второй комы
Максим в реанимации областной больницы. Фото сделано 14 июня после того, как врачи вывели его из второй комы

— Когда я его увидела, не могла поверить, что передо мной лежит мой брат. Он приподнимал голову, реагировал на голос — и на этом все, — рассказывает Алена. — Ждали, что его отправят на реабилитацию, но время шло, а Максим продолжал лежать в реанимации.

Из реанимации в хоспис

Из реанимации Максима перевели прямиком в хоспис при Иркутской городской больнице № 7. Об этом Алена узнала в день по факту, когда брата уже перевезли.

— Я поехала в хоспис, к брату не пустили из-за введенного в учреждении карантина, но дали список, что надо купить: памперсы, пеленки, воду. Все привезла, — вспоминает девушка.

На следующий день Алена поехала в областную больницу. На встрече присутствовали заведующий реанимации Александр Васильевич Александров, заведующая отделением неврологии и заместитель главного врача. Медики ей пояснили, что перевод необходим, чтобы присвоить Максиму первую группу инвалидности.

Максим в хосписе  при Иркутской городской больнице № 7. Фото сделано 17 июня

Максим в хосписе при Иркутской городской больнице № 7. Фото сделано 17 июня

— Но меня в тот момент волновал другой вопрос: а кто в хосписе будет проводить ему лечение, терапию, — удивляется Алена. — Ведь без гимнастики мышцы атрофируются. И невролог нужен. Ответили, что не могут больше держать его в областной больнице. Пообещали отправить брата в больницу №6 на Якоби, где есть реабилитационный центр, но после того, как будет снят карантин. Когда это произойдет — не сказали.

Алена показывает выписку из медицинской карты Максима. На трех страницах расписаны исследования, которые проводили брату с момента его поступления в больницу и до выписки. Также обозначены все диагнозы, среди которых указан и основной: «острая токсическая, дисметаболическая, постаноксическая энцефалопатия тяжелой степени тяжести».

Токсическая энцефалопатия — это непосредственное отмирание тканей головного мозга и постепенная прогрессирующая утрата функций ЦНС. Нарушения развиваются в следствии отравления организма пестицидами, солями тяжелых металлов, нейротропными медицинскими препаратами и так далее.

Из больницы Алена поехала в хоспис, чтобы поговорить с заведующей. Девушка попросила разрешение привести платного специалиста, чтобы тот занимался с братом, но ей не позволили. Врач заверила, что брат в порядке и беспокоиться не о чем. «Я расплакалась, стала просить, чтобы пустили к нему. Заведующая разрешила, предупредив, только на пять минут», — вспоминает она.

По словам Алены, Максим лежал без движения и с трудом открыл глаза, когда услышал ее голос. На руках у него были кровоподтеки, видимо, от уколов. Место в горле, где стояла трахейная трубка, было не закрыто. Губы ссохлись и покрылись черной коркой.

«После клинической смерти и двух ком они отправили брата умирать в хоспис. Да, у него поврежден мозг из-за остановки сердца и клинической смерти, но врачи даже не хотят дать шанс на выздоровление.»

— Я спросила, хочет ли он пить. Он с трудом кивнул. Самостоятельно Максим не мог разлепить рот. Я схватила губку, которая лежала в чашке с водой на тумбочке, и начала ему размачивать рот. На языке у него был налет, как при обезвоживании. А потом я заметила, что в зондовой трубке засохла питательная смесь. У меня было желание схватить его и вынести на руках, — со слезами говорит она.

В палату зашла медсестра.

— Кто смотрит за братом? – спрашиваю ее. – Почему трубка у него засохшая?

— Не знаю. Я вообще здесь не работаю, — ответила та, забрала капельницу и убежала.

Алена обтерла брата, напоила водой, сделала валик из одеяла и подложила его под ноги, как было указано в назначении. И пошла обратно к заведующей. По словам девушки, та ей сказала, что уход за пациентами в хосписе осуществляется в соответствии с нормами и требованиями. Тогда Алена сказала, что сама будет приходить каждый день и ухаживать за братом. «Нельзя», — кратко ответила заведующая.

— Я еще несколько раз пыталась поговорить с врачом из областной больницы. Но каждый раз слышу одно и тоже — Максим малореабилитируем. Для них это крест. Единственный вариант — сослать в хоспис или выписать домой. А в хосписе сказали, что у него уже атрофируются мышцы, и они ничего сделать не могут.

Следствие разберется

Алена не намерена сдаваться — она наняла адвоката и обратилась в следственный комитет. Там, с ее слов, пояснили, что реабилитация в большинстве случаев ложится на плечи родственников. А вот на неврологическое лечение за счет бюджета ее брат может рассчитывать. Кроме этого, девушке объяснили: если причиной остановки сердца стало токсическое действие препарата, то его должны были изъять и провести экспертизу. Чтобы выяснить, была ли проведена эта процедура, необходимо сделать запрос в минздрав, а на это надо время.

С 17 по 23 июня Максим находился в хосписе. Алену больше к нему не пустили.

Девушка не стала сидеть сложа руки и начала писать в социальных сетях с просьбой помочь придать огласке эту ситуацию. Уже через два дня после публикации первых постов ей позвонили из областной больницы. Врач со словами «ну что, добились своего» сообщил, что Максима переводят из хосписа обратно в больницу.

«Я сейчас занимаюсь только братом, хожу по разным инстанциям. А мне работать надо — у меня двое маленьких детей».

— Из хосписа его забрали с высокой температурой, — говорит она. – Из-за чего поднялась температура до сих пор не знаем — врачи нам не сказали.

Максима поместили в реанимацию для стабилизации состояния. Алена говорит, что сейчас он стал лучше реагировать на речь, приподнимает одну руку, начал есть с ложки и самостоятельно глотать. На днях должны перевести в неврологию. «Сейчас почему-то посчитали нужным это сделать, когда я шум подняла. Ему очень тяжело, но он старается. Максим хочет жить, у него двое маленьких детей, нельзя бросать — он справится», — говорит она.

— Недавно я обратилась за консультацией к нейрохирургу одной из частных клиник города, показала медицинскую выписку брата. Врач сказал, что поставить на ноги Максима можно, но восстановление займет до двух лет в лучшем случае. Но с такими диагнозами надо ехать в другой город, где есть реабилитационные центры. Я узнавала — необходимо около 9 миллионов — таких денег у нас нет. Врачи довели моего брата до такого состояния и хочу, чтобы сейчас нам помогли.

***

Журналист IRK.ru сделала запрос в министерство здравоохранения Иркутской области. Однако получить ответы на поставленные вопросы так и не удалось. В письме от ведомства говорится, что сведения о поступлении пациента в больницу, проведенной операции, препарате, который использовали для наркоза, «составляют врачебную тайну и могут быть предоставлены только законному представителю». Кроме этого, в ответе за подписью заместителя министра Е.С. Голенецкой сообщается: «в настоящее время минздрав проводит проверку фактов, указанных в обращении. Результат проверки будет предоставлен доверенному лицу пациента».

Ответ минздрава и копия выписки Максима Савельева, о которой идет речь в статье, находятся в распоряжении редакции.

Все фотографии опубликованы с разрешения сестры Максима Савельева.

Анастасия Маркова, IRK.ru

  • mahony 12 июля 2020 в 22:36

    Как утверждает доктор Глубокий одного стакана отвара сухих корок граната достаточно, чтобы удалить воспаление аппендикса.

Загрузить комментарии
Фотография  из 
Закрыть окно можно: нажав Esc на клавиатуре либо в любом свободном от окна месте экрана
Вход
Восстановление пароля