За время работы в этой должности (37 лет!) Андрей Калиниченко создал мощный творческий коллектив, добился для «Аистёнка» собственного здания, провёл театр через все трудности 80-х и 90-х годов. В 2011 году Андрею Николаевичу присвоили звание «Заслуженный работник культуры Российской Федерации», а пять лет назад, в 2020-м, он стал почётным гражданином Иркутской области. В 2018 году мужчина оставил руководящую должность по собственному желанию, но не покинул родной коллектив и продолжает трудиться в театре в качестве заведующего билетными кассами.
– Андрей Николаевич, если посчитать весь ваш стаж в «Аистёнке», получится почти полвека. Практически в одном месте проработали всю жизнь!
– Да. Мой отец, кстати, тоже трудился всю жизнь на одном заводе. У меня рабочая семья, я один такой… отщепенец (смеётся). Мы не так много это обсуждали в семье, но никто не препятствовал моему выбору. Сейчас сложно сказать, почему я поступил так. В то время не было таких мотивов, как престиж, карьера, деньги – не сидело такое в голове. Хотелось, чтобы вокруг были люди, с которыми тебе интересно. Чтобы дело, которое делаешь, было тебе любопытно.
– Такой огромный отрезок времени. Сейчас, наверно, вы уже не могли бы себе представить, что работаете в другом месте. А бывало ли так сложно, что хотелось хлопнуть дверью и уйти?
– Честно говоря, некогда было об этом думать. Расстраивался, когда что-то не получалось, случались трудности во взаимоотношениях, в министерстве культуры тоже порой спорили. Мы что-то своё хотели делать, они требовали другое. Конечно, непросто было. Но хлопнуть дверью и уйти – нет. Видимо, не тот характер. Требовалось работать и постоянно что-то делать.
– То есть вы были так активно вовлечены в процесс, что даже не успевали подумать о других вариантах?
– Может, мы так воспитаны… Сейчас другое время. Финансовое положение – это всегда важно, но делать из этого фетиш и переживать, что где-то можно больше заработать… Не знаю, таких желаний у меня не было. Из-за чего меняют работу? Когда что-то не складывается. У меня все складывалось: собрался хороший коллектив, строили театр, надо было развиваться. Мне сказали: попробуй, поработай директором – а если взялся, надо выполнять, как умеешь. Вот когда это умение замирает на каком-то уровне и ты понимаешь, что это мешает делу, коллективу, тогда надо подумать о том, кому передать это хозяйство. Ведь время меняется, ритмы меняются, новые технологии приходят…
– Какое образование вы получили?
– Я закончил Иркутский государственный университет, исторический факультет. Мне лучше давались гуманитарные вещи. И диплом написал по теме «История Иркутского театра кукол». Я ведь с детства был связан с куклами – ходил во Дворец пионеров, мы занимались проведением детских массовых мероприятий, театром кукол. У нас были и серьёзные постановки, «Двенадцать месяцев», например.
Оказался я там по общественной линии, потом подружились с ребятами, и я перешёл в этот кружок. Там преподавала Анна Илларионовна Гагаркина, актриса Иркутского ТЮЗа. Удивительно добрый человек, хорошее поколение воспитала.
– Вы пришли сюда сразу из университета?
– Сначала сходил в обком комсомола, в школьный отдел. Потом в Свердловский райком комсомола – ни дня не проработал преподавателем истории. Мне предлагали повышение, но общественная работа мне к тому моменту стала неинтересна. А моя супруга уже работала актрисой в этом театре, она на полгода раньше меня сюда пришла. И я стал заведующим педагогической частью. В то время был очень ограниченный штат. Но Валентин Каргополов, директор театра в то время, больше меня использовал как администратора. Это и организация гастролей, и реализация билетов… Выходил перед спектаклями. Я всегда считал, что небольшой разговор со зрителями необходим: чтобы успели успокоиться, настроиться. Мы ведь тогда работали только на гастролях, театр был выездным. Нужно было представить театр, объяснить, кто приехал.
Мы, кажется, побывали во всех районах Иркутской области. Ездили очень много. Сначала сами выбирали, куда отправиться. Согласовывали планы с управлением культуры, чтобы не случилось такого, чтоб в один район приехали одновременно разные театры. Тогда было шефство, мы шефствовали над Жигаловским районом – оттуда, кстати, родом известный режиссёр театра кукол, Борис Константинов, который поставил у нас «Праздник шишки». Туда мы выезжали каждый год – как правило, во время весенних каникул. Помню один посёлок в Жигаловском районе, Коношаново – там удивительно красивая природа была. Замёрзшая река Лена, по ней дорога идёт, вот появляется на горе деревня, а внизу – бани, бани, бани… А сами дома наверху. И рыжики там замечательные (улыбается). Многие любили эти поездки.
– Взрослые тоже вас хорошо принимали?
– Публика в театре кукол – это всегда половина взрослых, половина детей. Помнится, мы были на гастролях в воинской части и показывали «Трёх поросят», и там взрослые парни просто визжали от удовольствия.
Со временем в «Аистёнке» появились спектакли именно для взрослых. У режиссёра Устинова были очень добрые спектакли, с юмором. И для взрослых он также ставил. Конечно, на старой базе, на Горького, 36, мы бы не создали «Божественную комедию». А в этом здании появились новые возможности.
– Почему именно вам Валентин Каргополов предложил должность директора?
– Трудно сказать. Возможно, не хотел никого искать. Это тоже не так просто – найти кого-то на своё место. Может быть, поверил в меня. Валентин Николаевич был уже в пенсионном возрасте и собирался уезжать из Иркутска.
– И вы сразу приняли предложение? Были к этому готовы?
– Честно говоря, не очень. А что такого? (смеётся). Партия сказала: «Надо!», комсомол ответил: «Есть!». Так я стал директором – третьим за историю театра. Тогда в штате было всего человек одиннадцать. В целом я ведь уже много делал по административной части, и все это просто переросло в новую должность.
– Одно из самых значимых событий для театра – обретение своего здания. И это случилось именно в период вашей работы…
– О том, что театру нужен свой дом, очень много говорили. Мы этот вопрос ставили постоянно. Смотрели массу помещений, но они были далеко – как ездить зрителям с маленькими детьми? Машин тогда было мало. Предлагали хороший был дом на Некрасова, за Дворцом пионеров. Там, кажется, тогда было ателье. Но мы не смогли доказать, что возможно достроить там цеха. И вот, наконец, нам предложили здание бывшего кинотеатра «Мир». Оно было в аховом состоянии, конечно. Пришлось доказывать, что нужна масштабная реконструкция – не было связи сцены с другими помещениями, не было этих мостков над сценой, проходов. Актёры бегали через улицу, когда нельзя было пройти через зрительный зал, если там шёл спектакль.
Но даже когда не было стационара, это не значит, что театр был неинтересен. Мы очень много ездили на фестивали. В Абакане познакомились с Людвигом Устиновым, подружились. Появилась идея первого совместного спектакля – «Приключения Дружка». Он приехал, поставил его у нас. А потом такой же вариант был поставлен в Абакане. Мы «менялись» актёрами: наши летали в Абакан и там играли в этом спектакле, а их актёры прилетали к нам и работали в нашем «Дружке». Это было очень любопытно.
Недавно появился новый спектакль «Лети, Аистёнок, лети». А когда спектакль по этой же сказке ставили Людвиг Устинов и Марк Живило, это был первый опыт, когда летали марионетки на длиннющих нитях: сделали конструкции вверху, в которых находились актёры и оттуда управляли куклами.
– Вы помните период перестройки? Что-то изменилось тогда?
– У нас театр в тот период в основном ставил для детей, каких-то политических задач не было. Мы с другой сложностью столкнулись: из государственного театра стали государственным учреждением, потом государственным автономным учреждением. Потом в государстве задумались: а что такое театры? Как они должны жить? Началась разработка новых законов о театральной деятельности – всё это прошло через мою судьбу. Пришлось читать, вникать, где-то не соглашаться… В то время мы создали сообщество директоров Сибирского региона – руководителей театров кукол. Очень много встречались, обсуждали, что так и что не так. Если министерство культуры порой спрашивало с нас не по делу, мы доказывали, что это неправильно.
Когда я пришел в театр, мы работали на выездах и давали в год где-то 384 спектакля. Это была сумасшедшая нагрузка. Тут появляется закон, какие-то нормативы: максимально – 280 спектаклей. Я сразу снизил финансовый план. В министерстве мне сказали: «Ну, это мало». Я ответил: «Вот, есть закон. Или добавляйте штатное расписание, деньги, как полагается». Всё это долго устаканивалось.
Появлялись первые государственные задания, потом трансформировались. И сегодня трудности существуют с выполнением. Есть требования и есть нормы. Например, потреблял театр, условно говоря, 100 киловатт, и тут требуют, чтобы в следующем году было 90 киловатт. А со зрителями – наоборот. Была в прошлом году цифра в тысячу человек, а тебе говорят: «Давайте в следующем году две тысячи будет». Зачем? Мне всегда казалось, что задача власти – помочь творческому коллективу, чтобы он не остановился в своём развитии, чтобы новые спектакли выходили, чтобы появлялись книги, кино… Вот о чём надо думать!
После перестройки организация была уже не та. В некоторые районы приглашали (не буду называть, куда), но по приезде оказывалось, что нет информации о спектакле, зрителей нет. И я в какой-то момент принял решение и огласил его на совещании в министерстве: до сих пор, пока ситуация не изменится, я в эти районы не поеду. И вопрос с билетами нужно было решать: в деревнях они должны быть дешёвыми, там людям жилось очень сложно.
– Конечно, в творческой сфере особые параметры…
– Понятно, что государство хочет понимать, куда ушли деньги. Но тебе нужно думать о коллективе: чтобы всем было хорошо, уютно, чтобы они ставили себе цели, шли дальше. И приходилось воевать, доказывать, искать варианты…
– Как бы вы назвали свой стиль руководства?
– Мне сложно объяснить, тут же целая жизнь прошла. Были проблемы, конечно. Например, какое-то время актёры должны были проходить аттестацию. Вот тут начинались переживания, каждый боялся, как бы его не вычеркнули. А что касается стиля, главное – сразу шашкой не махать. Не принимать резких решений. Если человек пришёл к тебе с проблемами, надо его выслушать, обдумать. Думать всегда надо (улыбается).
– Когда вы поняли, что нужно передавать «бразды правления»?
– Я уже знал Андрея Сергеевича Стрельцова, он наш, театральный человек – из театральной семьи, из нашей среды. К тому же он постоянно учится, у него несколько высших образований. Андрей Сергеевич привязан к театру, тут вовлечённость с детства. Конечно, не только от меня это зависело. Моей задачей было предложить министру кандидатуру и сказать: «Вот здесь должно получиться». И я вижу, что у нас всё хорошо, что я эту эстафету правильно передал.
– А что вас привлекло в сегодняшней работе? Почему вы стали заведующим билетной частью?
– Когда я был руководителем, случались сложности в этой области. Это вроде малозаметная служба, непарадная. Но для нормальной работы театра учёт билетов и статистика очень важны, в том числе и для бухгалтерии. Я хотел сделать всё возможное, чтобы люди, которые планируют работу, имели понятный и хорошо оформленный отчёт по тому, что у нас происходит. Не находился человек, который бы взялся за это и выполнил. И я подумал: «Вот если я возьмусь за этот участок, Андрею Сергеевичу будет попроще, не понадобится никого искать». Я-то понимаю, что здесь к чему, а с нуля вникать очень сложно. Тут надо и делать всё вовремя и грамотно отчитываться.
– У вас есть какие-то свои наработки в этой сфере?
– Я с 2010 года начал систематизировать. До меня это делал Михаил Васильевич Рытиков, заведующий музыкальной частью. Он вёл архив, что-то считал, записывал. А я ничего не изобретал – просто привёл в порядок. Система продажи появилась ещё тогда, когда я работал руководителем, просто она была другой. Потом билетную систему поменяли, а я как раз стал заведующим билетной частью, пришлось изучать, вникать: как она работает, что даёт, как формирует отчёты. По-моему, бухгалтерия теперь довольна (улыбается). Этот механизм тоже должен работать наравне со всем остальным. Театр в том числе и из этого состоит.
– Андрей Николаевич, если б вам пришло в голову написать книгу о театре, как бы вы её назвали?
– «Моя жизнь в искусстве» (смеётся). Во-первых, не пришло бы. Во-вторых, это же надо не просто факты пересказать, а выразить свою жизненную философию – без этого будет просто статистика, её любой может написать. А мемуары – это другое. У меня потребности такой нет.
– Все сбылось, о чем мечталось? Есть ли чувство «сбывшихся мечт»?
– Оно преобладает, безусловно. Я ставил задачи и выполнял их, и думаю, что это было полезно для театра.
IRK.ru
