В общем, наверное, все в курсе забавной — на наш вкус 21-го века — истории почти что полуторавековой давности: когда Эйфель вознамерился поставить в центре Парижа свою башню, против проекта протестовали очень многие, включая Верлена, де Мопассана и Дюма-сына. Хроники не донесли, насколько возмущены таким прочтением парижскости были, собственно, рядовые парижане, но уважаемые деятели культуры en masse были крайне недовольны. «Скелет колокольни», «высокая и тощая пирамида из железных лестниц», «курьезная фабричная труба» — как её только ни называли знаменитые писатели, в полной мере давая волю своим литературным талантам.
Ну, и вот. Теперь не всякий, возможно, вспомнит имена того же Верлена или Эйфеля, но каждый безошибочно угадает по ребристому силуэту, о каком городе идёт речь, увидев характерный абрис «самой знаменитой парижанки».
Предполагать или, тем паче (а не хотелось бы) надеяться, что та же мирская слава впоследствии ждёт слово Иркутск, растолстевшее на десяток рычащих -рррррррр-, свёрнутое в ленту Мёбиуса кислотного-зелёного цвета, сложно. Точно так же, как и увидеть — что в нём, что в презентационном видеоролике «Инстида» — воплощение, выражение, инкарнацию «иркутскости».
Примечательно, что Гюстав Эйфель ничего такого не задумывал. В том смысле, что он не пытался башней выразить парижскость, не претендовал на брендинг французской столицы. Мсье Эйфель был талантливым инженером-архитектором и невероятным фанатом металлоконструкций. А возведение самой башни было приурочено к столетию Великой французской революции.
Так что — да, она не бренд. Она символ. Причем, такой, что только не умеющий читать человек затруднится определить, символ чего. Несмотря на всю свою «монструозность», несмотря на протесты именитых современников, Эйфелева башня стала символом Парижа в глазах не парижан, но всего остального мира.
В Иркутске же пытаются создать бренд, символикой которого почему-то являются те самые вырвиглаз-круги. Нет, понятное дело, «я художник, я так вижу». И меня лично даже не расстраивают потраченные на брендинг 1,3 миллиона бюджетных денег — зная масштабы взаимодействия, к примеру, «Студии Артемия Лебедева» с некоторыми муниципалитетами и городами федерального значения, понимаешь, что могло быть в десятки раз грустнее. Расстраивает то, что… да всё расстраивает. Что в презентационном ролике и в символике можно поменять слово «ИРРРРРРКУТСК» на слово «КРРРРРЫЖОПОЛЬ» — и вуаля, у нас есть брендинг Крыжополя. Что наборы «смыслов», демонстрируемые-артикулируемые в ролике, производят впечатление даже не потока сознания, расширенного запрещёнными веществами, а просто результата работы генератора случайных слов. Что, в конце концов, совершенно непонятно, к чему должен привести такой вот брендинг — к росту турпотока? укреплению регионального самосознания? неконтролируемым приступам эпилепсии у горожан?
Да, правы те, кто говорит, что ориентироваться на мнение самих иркутян, высказываемое с присущей нам категоричностью, нужно аккуратно: в конце концов бренд создаётся для внешнего потребления.
Потому что для внутреннего у нас уже всё создано: и Бабр, и Московские ворота, и фиговые дороги, и врождённая сварливость.
Один лишь вопрос: употребив вот это, «внешний» человек не побежит ли срочным образом в отхожее место — боясь не справиться с рефлекторной тошнотой?
