Я о политике не писал всё это горячее —в самых разных смыслах — лето. И сейчас не собираюсь, точнее, не о политике собираюсь. Поэтому хочу пояснить, что минувшие выборы, на которые я далее ссылаюсь, — это лишь отправная точка, а не цель для анализа.
Так вот, выборы: на них, о чём не написал только ленивый, мы создали прецедент в масштабах страны. Показали, что можно не просто переломить, так сказать, общефедеральный тренд «партия у нас одна», но мобилизоваться для этого в каких-то непредставимых ранее масштабах. Социальные сети наполнились гордыми постами, мол, мы, иркутяне, такие вот, да, особые.
Тут прям невозможно не согласиться: особые. Настолько, что даже наша «особость» особенная: нас объединяет… кажется, только негатив. Ведь именно огромная волна негатива, которую умно создали, вырастили, подпитывали и катили серые кардиналы штаба Сергея Левченко, захлестнула и утопила уверенного в своей победе Сергея Ерощенко.
«Мы можем» — тезис, который для иркутянина перешёл в разряд регионального архетипа. И, как это обычно случается с архетипами, мы ориентируемся на них, принимаем или отторгаем, но, в любом случае, оставаясь в зоне их влияния — и при этом совершенно не задаёмся вопросами «что?» «где?» «как?»
Этим летом в городе появилась кампания социальной рекламы. С незамысловатым названием «Мы — иркутяне!» Кто-то говорил, что она связана с другой кампанией (сами понимаете, какой), но даже если так, никаких прямых параллелей и, уж тем более, приведений к одному знаменателю не последовало. Вначале по улицам города ездила фотобудка, где каждый мог бесплатно сняться и получить фоточку в распечатанном виде незамедлительно. Кстати, лучшее фото оттуда, что я видел, — коллективный портрет молодой девушки и… лошади. Мы — иркутяне, да!
А после авторы проекта «пошли в народ»: в популярных местах Иркутска дежурили профессиональные фотографы, которые всем желающим предлагали попасть на баннеры. И желающие — попали. Не все, насколько я знаю — просто потому, что их было очень много. Организаторы выбрали лучшие кадры, которые и украсили улицы города.
Именно что украсили: на этих кадрах иркутяне были… как иркутяне. Обычные люди. Не глянцевые. Иногда даже, в буквальном смысле, не причёсанные. Молодые и не очень. Семьями и по одиночке. Влюблённые парочки и степенные пары.
В общем, это были мы.
И очень скоро в Сети появились фотожабы. Спящий на остановке бомж. Неприятные базарного вида женщины. Мальчики в трениках. Девочки с вульгарным макияжем и свисающими по поясу заниженных джинсов складками.
Вот это было самое что ни есть народное творчество, в прямом смысле этих слов. Вот такими себя увидели иркутяне. Никакого позитива. Никакой радости. Только негатив — тот самый, что нас сцементировал 27 сентября.
Вопросы «что?», «где?», «как?», о которых я говорил, — они хорошие. Полезные. Для понимания, так сказать, своего места в жизни и вообще жизни. Но у меня сейчас другой вопрос: как же так получилось, что в Иркутске мы не готовы к восприятию самих себя в отличном от негативного ключе?
Если уж мы поменяли общефедеральный тренд — может, нам и самим кое в чём измениться пора?
