Сегодня, 3 августа 2017 года, исполняется 70 лет иркутскому трамваю. Ему посвящена моя автобиографическая история. Чтобы развеять скуку, мы с друзьями облекли рассказ в киношную форму.
В моем детстве трамвай занимает большую и важную роль. В первый школьный день, 1 сентября 1980 года, я с одноклассниками уехал на другой конец города. Денег на обратный билет у нас не было, и мы нашли дорогу домой уже затемно, спотыкаясь по шпалам. От родителей досталось по первое число.
Видимо тогда же, в тот год, я повзрослел настолько, что перерос свойственный детям эгоцентризм, и пытался ставить себя на место незнакомых людей.
Я стал замечать одну бабушку, которая день за днем с отстраненным видом ехала куда-то, выбирая место в конце вагона. Я выходил на конечной остановке, прибывшие пассажиры покидали трамвай, вместо них заходили новые, а старушка оставалась сидеть, и ехала в обратную сторону.
Однажды, хорошенько обдумав эту ситуацию, я пришел к выводу, что бабушка просто не помнит, куда едет. И вот, я день за днем смотрю на бедняжку – выхожу – наблюдаю – выхожу.
Постепенно, осознав все масштабы трагедии, я уже не мог спокойно глядеть на старую больную женщину. И как-то, в какой-то дождливый мрачный полдень, не выдержал и заплакал.
Бабушка, как ни странно, заметила мою дрожащую губу и горькие слезы. Она повернула голову, посмотрела на меня и сказала, что никак не ожидала такого от взрослого мальчика. Я спросил, помнит ли она, куда едет. А бабушка вскинула бровь и ответила:
— Ну, конечно, я еду спасать свою внучку от серого волка. Она вернется со школы, и будет сидеть дома совсем одна. И, если явится волк, пусть он съест меня лучше старую, а внучке выучиться надо и человеком стать.
Тогда я поинтересовался, почему бабушка не выходит на конечной. А она сказала, что часто не может решиться, и для храбрости проезжает два или три маршрута.
Так одна из пассажирок трамвая стала героем в моих глазах. Я больше не плакал, и только здоровался с ней многозначительным кивком при встрече. Иногда она отвечала мне тем же.
И вот, как-то, бабушка потерялась. Нет и нет. Я даже дежурил пару дней на остановке, заглядывая в двери трамваев, но тщетно. Тогда я попросил маму купить мне все до единой городские газеты — если человека съел волк, об этом обязательно напишут, ведь это же из ряда вон. Но там не было ничего такого. Я прочел некрологи, все они были про мужчин.
На следующий день я сидел на месте, где обычно устраивалась старушка, и собирался проехать несколько кругов маршрута — вдруг, я увижу ее из окошка и разгадаю пропажу! Трамвай завез меня далеко. На противоположной конечной остановке люди вышли, а новые не зашли.
Я совсем растерялся. Тут, открывается дверь вагоновожатой, оттуда выходит полная женщина со строгим лицом, и идет прямо ко мне, в конец вагона.
— Это ты тот мальчик? — Спросила она.
— Какой тот? — Я заюлил, может, она поведет меня в милицию.
— Ну, тот мальчик, с другой конечки.
Я ничего не ответил, а она говорит:
— Тебе просили передать, что волка поймали охотники, и ездить больше никакого смысла нет, — внимательно посмотрела на меня, и добавила — да, я тоже знала.
В этом месте, после этих самых слов, вагоновожатая, неожиданно, беззвучно разрыдалась. Я спросил, что с ней, а она сказала, что это она так, о своем, и пора переходить в другой трамвай, ехать домой и делать уроки.
Двери закрываются, другой трамвай везет меня в родные дома, я уставился в заднее стекло. Вагоновожатая машет мне вслед и, вроде, улыбается, но я-то вижу: слёзки на колёсках. Теперь, хотя бы стало ясно, почему ничего нет в газетах — операция, ясное дело, секретная, ну какие в городе охотники!..