В прокат вышел фильм «Вий», в котором от произведения Николая Гоголя осталось мало чего. Британский ученый-авантюрист Джонатан Грин (Джейсон Флеминг) в карете, оборудованной по последнему слову техники 18 века, плутает где-то в глухих лесах Восточной Европы. С трудом пробираясь по местному бездорожью, чужеземец попадает на уединенный малороссийский хутор. Год назад здесь произошел таинственный случай, сюжет которого известен всем по повести Гоголя «Вий».
Обитатели хутора потеряли сон: сначала «панночка (Ольга Зайцева) помэрла», потом сгинул и Хома Брут (Алексей Петрухин), три ночи читавший над усопшей молитвы. Церковь, где все случилось, маячит гнилым зубом на холме, и проклятое место обходят стороной. Народ винит во всем нечистую силу, а священник отец Паисий (Андрей Смоляков) общественный психоз только поощряет, раздувая неистовое пламя дремучих суеверий.
Не верит его беспросветным проповедям только Сотник (Юрий Цурило), он же отец панночки. Под предлогом составления карты округи Сотник поручает заезжему ученому пролить свет на сгущаемый священником мрак, так сказать, с позиции передовой европейской мысли.
Зрителю нужно понимать, что фильм 2014 года имеет к Гоголю самое отдаленное отношение: от «Вия» тут одно название и несколько центральных персонажей, которых без стеснения перевели в разряд второстепенных. Сама история пересказывается в нескольких коротких флешбэках, но с такими подробностями и неожиданными поворотами, что у читавших повесть волосы дыбом встают. В основном от возмущения и праведного гнева. Сценаристы изрядно постарались в деле переосмысления классики — ничего классического здесь не осталось.
У читавших повесть волосы дыбом встают. В основном от возмущения и праведного гнева.
Прелесть малой прозы Гоголя была в ее неисчерпаемом украинском колорите, непринужденной поэтичности языка и живости сюжетов. Его истории могли быть мрачными и пугающими, но капелька дьявольщины делала их только живее. Играя контрастами, обращаясь к читателю на языке народного фольклора, Гоголь мастерски работал самыми древними выразительными средствами.
Мифология — это универсальный метаязык. Он понятен всем и каждому и устареть в принципе не может. Создатели «Вия» почему-то решили, что это все лишнее, а пути и тропы к зрителю они знают лучше.
Близкую и понятную русскому зрителю культуру соседнего народа, его быт, даже саму его ментальность подменили чем-то абсолютно чужеродным. Перенеси место действия в любую европейскую страну эпохи темного Средневековья, ничего бы не поменялось. Доходит до того, что церковь на хуторе выглядит здесь, будто сошла со страниц какой-нибудь сказки Братьев Гримм, но никак не из-под пера русского классика. Мрачное готическое строение смотрится, безусловно, эффектно, но не имеет ничего общего ни с Гоголем, ни с нами, ни с действительностью вообще.
Спустя восемь лет, которые занял съемочный процесс этой картины, «Вий» стал похож на путаный и сбивчивый пересказ нерадивого школьника, который повесть вроде бы читал, но постоянно на что-то отвлекался. В голове что-то отложилось, и яркие образы на месте: панночка умерла, гроб летал, напуганный до седых волос студент круги мелом на полу чертил, а Вий приходил и веки просил ему поднять. Как эти сцены были связаны между собой, режиссер Олег Степченко не помнит, но фильм снимать нужно.
«Вий» похож на путаный и сбивчивый пересказ нерадивого школьника, который повесть вроде бы читал, но постоянно на что-то отвлекался.
Это кино-попурри продолжительностью два с половиной часа. Степченко, у которого что ни фильм, то недоразумение, очень хочет быть не хуже западных коллег. Большую часть картины он всерьез считает себя таким отечественным Питером Джексоном, но проигрывает новозеландцу в увлеченности и здоровой «гиковости». Что бы Джексон ни вытворял сейчас в «Хоббите» с миром Толкина, Средиземье для него — дом родной, и он его всем сердцем любит. Степченко Гоголя если и не ненавидит, то уж точно не слишком ценит. Материал презрительное отношение к себе чувствует и всеми силами сопротивляется.
С Джексоном не получилось, но в мире так много других источников вдохновения: и Гор Вербински с «Пиратами Карибского моря», и Терри Гиллиам с его «Братьями Гримм» (самый слабый и несуразный фильм Гиллиама, кстати), и Тим Бертон с «Сонной лощиной». Равняйся Степченко на этих творцов с умом, а не растаскивай их фильмы по клочкам, как сорока пестрые фантики, может что-то и получилось бы. «Вий» же больше напоминает бесталанного и вторичного «Ван Хельсинга» или «Охотников на ведьм».
Как любит говорить ярый противник стереоизображения, кинокритик Питер Трэверс из американского издания Rolling Stone, «Не можешь сделать хорошо — сделай в 3D». «Вий» лишний раз подтверждает аксиому. В лучших 3D-фильмах эта технология является еще одним средством художественного выражения, она помогает режиссеру глубже раскрыть свой замысел, а зрителю раздвинуть границы восприятия и мысленно выйти за тесные рамки киноэкрана. Когда смотришь «Гравитацию» Альфонсо Куарона или «Жизнь Пи» Энга Ли, вопрос, зачем здесь 3D, не возникает.
Обладая если не талантом, то техническими возможностями не хуже, чем у западных коллег, не будучи стесненным в ресурсах и бюджете, Степченко использует 3D вот для чего: чтобы в замедленной съемке бросить в лицо зрителя топор. Нужно быть очень низкого мнения о людях, которые ходят в кинотеатр, чтобы надеяться на успех подобного пошлого аттракциона.
«Вий» не просто неконкурентноспособен, для него называться кинофильмом уже большое достижение. Он словно создан, чтобы быть низкопробным сериалом где-нибудь на Первом канале (если знать его сумасшедший сюжет, то «Вий» обнаруживает до смешного много сходства с сериалом «Участок»), а его кинопрокат — просто недоразумение. Съемка под стать сериальная: одни и те же ракурсы, никаких натурных панорам, никакой масштабности, ощущение камерности и «зажатости» сцены. Ужасный монтаж: когда в первый раз действие переносится с Украины в Англию, переход настолько грубый, словно фильм неожиданно прервала реклама.
Актерской игрой картина не блещет. Очень обидно за Валерия Золотухина, для которого роль здесь оказалось последней. Это ужасно, если молодому зрителю актер запомнится по этой работе. Золотухин безукоризнен, но тем сильнее видна несостоятельность всех остальных наших артистов — в одном кадре с ним не теряется только приезжий Флеминг, что для британца большой комплимент и лучшее доказательство профпригодности.
Периоды просветления у режиссера случались, несколько эпизодов удались. Например, сцены на реке, когда картинка все-таки обретает необходимую глубину и кажется, что вода сейчас польется с экрана в зал. Тут хочется отметить новый зал 4DMAX INvision в «Баргузине», презентация которого состоялась 29 января. Кинотеатр предоставил своим зрителям возможность первыми посмотреть «Вия» в креслах D-Box и L-box. Вибрирующие кресла, конечно, удовольствие на любителя, но гигантский экран и невероятная звуковая система удивляют. Звук настолько объемный, что когда сидишь в самом центре огромного зала, кажется, что все происходит не на экране, а вокруг. Это не может не впечатлять. Вовлеченность в происходящее увеличивается на порядок.
В последнее время все чаще говорят о том, что российское кино «поднимается» и «выходит на мировой уровень». А потом снимают какой-нибудь «Сталинград» или «Вий». Невозможно снять успешный, способный составить конкуренцию западной продукции блокбастер, не научившись прежде снимать кино вообще. Пока понимание этого не придет, все попытки наших амбициозных кинематографистов будут тщетными, а наши фильмы останутся не более чем посмешищем на фоне мирового кино. Что же касается «Вия», то сделать из Гоголя деревенский триллер про изнасилование — это даже не кощунство, это уже чистой воды идиотизм.
Посмотреть фильм «Вий» вы можете в формате 3D в иркутских кинотеатрах, а также в креслах D-box и L-box только в зале 4DMAX INvision кинотеатра «Баргузин».
