АУЕ как маркетинговый ход

Заявление о себе

В конце 2016 года в Иркутской области прогремела история Усольского кадетского корпуса, где выявили случаи вымогательства и физического насилия среди курсантов, один из них сбежал из-за избиений и издевательств. Во время проверок узнали о судимости семи сотрудников кадетского корпуса, в том числе учителей и воспитателей.

В январе 2018 года произошла трагедия в Бурятии, где подросток напал на учеников школы с топором и «коктейлем Молотова», пострадали семь человек. Следствие в числе причин инцидента рассматривало приверженность нападавшего к движению АУЕ.

За последние два года резонансные преступления, связанные с последователями этого движения, прокатились по нескольким регионам страны. На проблему отреагировали на федеральном уровне: секретарь совета по развитию гражданского общества и правам человека Яна Лантратова назвала это явление «проблемой национальной безопасности», а при президенте России с 2017 года действует рабочая группа по предотвращению криминализации подростков.

Сейчас найти информацию о движении АУЕ не составляет труда. Практически каждая развернутая статья в СМИ дает общие сведения: аббревиатура в названии расшифровывается как «Арестантский уклад един» или «Арестантское уркаганское единство» («уркаган» — криминальный жаргонизм, означающий «вор» или «бандит». — Прим. ред.). Одновременно АУЕ — приветственное слово в местах лишения свободы.

Известна структура организации: есть подростки, которые занимаются кражами, грабежами и вымогательством. Часть добытого через «старшего» собирается в «общак» для передачи «на зону» заключенным. За это подростки получают защиту тех, кто готов им помочь или заступиться («впрячься») при необходимости.

Движение окутано неподтвержденными слухами. Мол, существуют некие правила поведения, которые в некоторой степени организуют неуправляемых подростков: например, последователи АУЕ не могут воровать у пенсионеров, им ни в коем случае нельзя употреблять наркотические смеси. Одновременно с этим такие подростки не имеют права «бросить» криминальный мир и перестать платить «налог» на зону. Но правда ли все это?

Вирусный маркетинг

О том, что на деле представляет из себя нашумевшее движение, нам в беседе поведала начальник психологической лаборатории Ангарской воспитательной колонии, капитан внутренней службы Оксана Пашкевич. По ее словам, АУЕ — лишь одно из многих проявлений подростковой преступности, получивших широкую известность. Например, всем знакомо слово «гопник», которое происходит от аббревиатуры ГОП (государственное общество призора, куда отправляли беспризорников в ранние годы советской власти). Так и ауешники и АУЕ — новые термины для схожего явления, однако коренное отличие современного течения заключается в акценте на организации финансовых потоков.

— АУЕ просто маркетинговый ход криминальных структур, тех, кого забыли после 90-х, — говорит Оксана Борисовна. — А разбойники у нас были всегда, они и будут, скорее всего, тоже всегда. Агрессия у молодежи сама собой никуда не денется.

По словам эксперта, чаще всего вербовка новых членов АУЕ происходит прямо на улице. Этот процесс чем-то напоминает собеседование в обычной компании: подростку обещают карьерный рост (будешь стараться — станешь «старшим»), корпоративное братство (ощущение защищенности — есть кому «впрячься» за тебя), а членов команды объединяет единое ценностное и культурное пространство (блатная романтика, воровские правила).

— Так и говорят: давай ты будешь с нами, будет семья, будет команда. Мы тебе даем задания, способности, ответственность. Мы скажем, что ты молодец: сумел украсть, собрать других людей, похулиганить. Украл телефон — получил деньги. Просто и понятно, — говорит Оксана Пашкевич.

Само движение АУЕ появилось около 10 лет назад. С тех пор у него, благодаря запоминающимся символам, «легенде» и его «героям», сформировался своеобразный бренд с потенциалом вирусного распространения. В результате молодые люди сами стали тиражировать его, писать АУЕ на стенах в подъездах, вырезать во дворах на лавках и деревьях.

— Мы говорим об этом уже много и давно. Постоянно об этом везде пишем, что АУЕ повсюду. Исписываются все подъезды. Школьники в тетрадях сами рисуют арестантские звезды, чаще всего не зная, что это значит. Два года назад я своими глазами видела, как девочка лет шести мелом на асфальте писала АУЕ. И ведь ребенок не понимал, что делает, — вздыхает эксперт.

Результатом массированной «вирусной рекламы» стал очень низкий возрастной порог входа — увлекаться криминальным движением дети начинают уже в 6—8 лет. Это особенно заметно в регионах от Иркутской области до Дальнего Востока. Наиболее распространено АУЕ среди подростков 10-13 лет, однако уже к 15 годам, по словам Оксаны Пашкевич, сознание подростков меняется.

— Прекращается увлечение этим, верхняя возрастная планка — 20—25 лет, — говорит она. — А 30-летнего человека, который бы увлекался АУЕ, уже не найти. Даже если они выбирают себе криминальное будущее, АУЕ все равно отступает перед тюремной субкультурой.

Группа риска

Причины успешного распространения АУЕ среди подростков те же, что и у всей детской преступности в целом: нет социальной активности ребенка, в семье не хватает любви и заботы. Именно поэтому среди последователей АУЕ можно встретить детей из благополучных семей — в них есть достаток, но внимания и ласки может не быть.

— В своем окружении они видят незаинтересованность, поэтому дети идут искать тех, кто может их спасти, кто может занять. Тех, кто может обогреть, дать какой-то опыт. От отца получить не могут, от матери не могут — один, например, сидит, другая пьет. Им не успели рассказать, что такое добро и зло. Поэтому и интересно им то, что «нельзя», — поясняет Оксана Борисовна.

Когда ребенок попадает в криминальное сообщество, дальнейшее развитие личности становится губительным. В итоге вырастают индивиды, которые саморазрушаются, а от мыслей, которые их сопровождают, тяжело им самим.

— Они же понимают, что сами себе противоречат, когда думают, что будут жить нормально, но останутся «ауешками». Одно с другим несовместимо, это создает внутренний конфликт.

Оксана Борисовна называет малолетних преступников 90-х годов «потерянным поколением», которое росло в среде, не позволившей им нормально вырасти и воспитать уже своих детей. У поколения 2000-х, в свою очередь, нет достаточного воспитания, нет своих интересов.

— Спросить нынешних ребят в колонии: когда ты в последний раз играл в футбол, в лапту — им нечего ответить. Потому что нет сплоченности. Но им этого не надо, им хочется быть нужными, быть с кем-то и за кем-то идти. В АУЕ их греет мысль «я плохиш, но защищен компанией», не понимая, что на самом деле за этим ничего нет. И в случае чего первые, кто получает наказание в виде воспитательной колонии, — это они.

Как это победить

Хотя масштабы проблемы подвергаются сомнению, сам факт популярности у молодежи тюремной субкультуры пагубно влияет на растущее поколение. Оксана Пашкевич считает, что для решения проблемы требуется комплексный социальный проект по обеспечению дополнительного образования.

— Мальчишки в колонии любят спорт. Они готовы с утра до вечера играть в футбол, зимой — в хоккей, чтобы к ним приезжали гости, КВН — они только «за». Если они ничем не заняты — начинаются дурные мысли, — говорит она.

Чтобы «вытащить» подростка из криминального мира, требуется как минимум год. Необходимо всерьез взяться за его перевоспитание — фактически начать построение личности заново.

— Нужна даже не реабилитация. Реабилитация — это лечение, а здесь нужно возвращение социальный связей, социальных навыков. Есть понятие — реадаптация. Мы берем за руку и возвращаем их к нормальной жизни. Повторно, с первых шагов: учимся правильно дышать, говорить правильно, без жаргонных слов. Пусть это будет в 10 лет, в 18, пусть в 30. Заново сконструировать личность можно, — утверждает Оксана Борисовна.

Однако среди представителей обычной преступности приверженцы АУЕ имеют свои особенности, затрудняющие возвращение участников этого движения в нормальную жизнь.

— Обычно мальчишки по своей глупости совершают преступления. Бывает. Но затем нужна переоценка: они начинают говорить, что это было ошибкой и что больше так поступать нельзя. В «АУЕ» по-другому: там детей заражают мыслью, что после выхода из колонии их будет ждать кто-то «свой». Они выйдут оттуда и совершат преступление снова.

Тем не менее добиться ослабления и даже исчезновения АУЕ из мира преступности реально, считает Оксана Борисовна. Требуется лишь не давать возможности развиваться этому маркетинговому проекту.

— Если о них перестать говорить, не интересоваться этим и просто забыть на некоторое время, как о ребенке, который себя плохо ведет, это уйдет, — рассуждает она. — Если внимания взрослых нет, ребенок ищет иные способы его привлечь. На улицах, когда ребенок один, должен подходить не ауешник, а сотрудник ППС, который отвел бы его к родителям, или социальный работник, который определил бы состояние ребенка и принял меры.

Однако, добавляет Оксана Борисовна, даже если победить бренд АУЕ, детская преступность останется. Чтобы это изменить, каждому ребенку с рождения нужно правильное воспитание, понимание и помощь семьи — потом, что бы ни произошло, этот фундамент не позволит ребенку сбиться с пути.

Автор фото — Зарина Весна

Вадим Палько, IRK.ru