Воспоминания внучки о бабушке, пережившей блокаду Ленинграда

Когда началась война, бабушке, Елене Ивановне Анисимовой, было тринадцать лет. Она единственная выжила из родившихся в семье детей. В 30-х годах они умерли один за другим от различных болезней. Прививок тогда не было, а с лечением было сложно. Последним, кого она помнила, был братик Вовочка. Бабушка говорила, что он до сих пор стоит у нее перед глазами и просит, чтобы его звали Котя, а не Вова. Он умер в пять лет. Воспоминания о своей семье Елена Ивановна хранила бережно до конца своих дней.

Бабушка родилась в Вологде в 1928 году. Когда ей было девять лет, семье пришлось переехать, так как в их родном городе отец не мог найти работу. В поисках заработка семья Анисимовых оказалась в Ленинграде. На новом месте отец устроился в столярную мастерскую и до войны работал там.

Мама бабушки была из детдома, умерла рано от воспаления легких. Спустя какое-то время отец женился на другой женщине — Полине. И когда началась война, бабушка жила с отцом и мачехой. По ее рассказам, до 1941 года они жили неплохо: у них была комната в коммунальной квартире, на еду хватало. Мачеха не работала: занималась домом и Леночкой.

Бабушка рассказывала, что о начале войны они услышали на улице, все плакали. Ее отца призвали в действующую армию в середине 1941 года. Каждый день она ждала папу с фронта. Бабушка вспоминала: когда закончилась война, все вышли на улицу встречать своих родных. Лена тоже надеялась на возвращение отца, но он не вернулся: пропал без вести. Уже позже родственники рассказали, что ее отца загнали в сарай и сожгли заживо вместе с другими солдатами еще в начале войны.

В сентябре 1941 года бабушка пошла в 7-й класс. Когда начались активные боевые действия, было принято немедленное решение об эвакуации учеников в центральную часть России. Объявили сбор на центральном вокзале. И как раз в это время в город приехал родственник мачехи (имя его бабушка не запомнила): он ехал с фронта на побывку домой — ему дали короткий отпуск. Мужчина предложил забрать Лену с собой в Латвию, чтобы она могла немного отдохнуть и окрепнуть. Родители сомневались, полагая, что с эвакуацией она будет в большей безопасности. Но все-таки приняли решение отправить Лену с родственником.

Уезжали с вокзала в тот же день, что и школа. В поезде бабушка уснула. Немецкая авиация начала бомбить и обстреливать железную дорогу. Только после приезда мужчина рассказал, что крепко прижимал ее к себе и молился, чтобы девочка не проснулась. Они проскочили обстрел. А дети из ее школы, которых эвакуировали в тот день, погибли: они ехали в следующем поезде.

По дороге родственник достал целую булку «настоящего» хлеба и банку шпрот. Все это офицерам выдавали в качестве сухого пайка. Бабушка рассказывала, что она ела и не могла остановиться. В хуторе в Латвии, по ее воспоминаниям, голода не было: урожай был хороший, свое молоко, яйца. Там она отъедалась. Но уже через месяц ей пришлось вернуться в блокадный Ленинград, так как мужчина ушел на фронт.

В городе был страшный голод. Время от времени они по карточкам получали хлеб: на человека полагалась порция в пол-ладошки. Мачеха не ела хлеб, отдавала его Лене. Иногда им приходилось искать еду на улице и на помойках. Однажды они нашли в мусорке ремни, сварили из них что-то похожее на суп и съели.

Вдвоем они продолжали жить в коммуналке. От голода люди вокруг сходили с ума. Это было страшно. Родители убивали своих детей, будучи не в силах их прокормить. Несколько таких случаев произошло и в их доме. Лена все это видела и была благодарна маме Полине за заботу, особенно в такое сложное время. На фоне бесконечных обстрелов и бомбежек, которые убивали сотни горожан, разрушая жизни оставшихся в живых, у людей случались психоз и агрессия. Иногда было страшно выходить на улицу.

В 1943 году бабушка пошла работать за еду в ремесленное училище. Она стала делать пропеллеры для самолетов. На обед их кормили шротом: стручковая фасоль, залитая какой-то яичной смесью. Работа спасла ее, отвлекала от ужасов войны.

В том же году мама Полина заболела и попала в больницу. У женщины развилась острая сердечная недостаточность, и она умерла. Бабушка, которой на тот момент было 15 лет, сама делала для мачехи гроб. Ей разрешили его изготовить на работе, один из мастеров помог потом забрать тело из морга. Хоронить мачеху бабушке также пришлось самостоятельно: везти на кладбище и копать могилу. В войну это было вполне привычным явлением.

После смерти мачехи Лене пришлось нелегко. Она рассказывала, что тогда для нее наступило самое тяжелое время: не с кем было поговорить и не с кем было помолчать. Бабушка много работала и просто хотела пережить войну.

Был случай, когда она пошла в булочную и упала в обморок. Начался артиллерийский обстрел: немцы бомбили город ежедневно. Какая-то незнакомая женщина оттащила ее в арку за ноги. Там она привела Лену в чувство и проводила до булочной. Хлеба не было. В магазине женщина, которая ее спасла, рассказала, что произошло, и там тщательно собрали со стола все крошки и насыпали их в ладошку моей бабушки. Больше ничего о том времени она не вспоминала.

После войны бабушка пыталась учиться. Но ей надо было на что-то жить, поэтому она снова оставила учебу и пошла работать на стройку. В 27 лет познакомилась с моим дедушкой — Василием Алексеевичем Булыгиным, геологом из Иркутска. Какое-то время они оставались в Ленинграде, но дедушке было тяжело жить там: еще в детстве у него развился очаговый туберкулез и во влажном климате он не мог находиться. Бабушка оставила комнату и переехала к нему в Иркутск.

Уже здесь они поженились и стали жить в бараке. В Иркутске бабушка устроилась работать на стройку. Своим трудом они вместе заработали на квартиру. У них родилось двое детей: девочка, моя мама, и мальчик Миша (мой дядя — Булыгин Михаил Васильевич). Когда бабушке было 40, дедушка умер. Она так больше и не вышла замуж и ни с кем не жила. Это был ее сознательный выбор. Потом произошел еще один удар: погиб Миша, когда ему было 36 лет. Его смерть она переживала особенно тяжело. В 2007 году заболела моя мама: у нее случился инсульт, и бабушка уже в преклонном возрасте помогала мне ухаживать за ней.

Но в 2009 году бабушка заболела, долго не поправлялась, и мы повезли ее на рентген. Оказалось, у нее воспаление легких. Ее положили в больницу. На следующий день я приехала ее навестить. Бабушка пожаловалась на сильную головную боль, которая мешала спать. Мы немного поболтали и я уехала. Через час после этого она умерла. Ей было 80 лет. Моя мама умерла спустя всего четыре года.

Бабушка часто вспоминала о жизни в Ленинграде. Помню, ей дали билет на 300-летие Санкт-Петербурга и она с такой радостью туда полетела. Она любила этот город всей душой. Один раз мы ездили вместе. Мы часами гуляли по узким улочкам, а бабушка рассказывала мне о Петербурге. Петергоф, музеи и, конечно, дом, в котором жила… Здание, хотя и подвергалось бомбежке, восстановлено, и сейчас оно выглядит почти так, как до войны. Помню, как она гладила стены и долго не могла уйти.

Бабушка была награждена медалями «За оборону Ленинграда» и «За доблестный труд». Одну медаль она потеряла при переезде (название медали я не помню). Она пыталась восстановить ее, но не получилось. Из Иркутска это сделать невозможно: нужно было лететь в Санкт-Петербург и на месте оформлять все запросы и заново делать документы.

Она всегда ходила на встречи ветеранов, 9 мая — на парад Победы. У мемориала «Вечный огонь Славы» в Иркутске, где заложена ленинградская земля, вставала на колени и трогала землю.

Бабушка, видимо, в рубашке родилась. Она единственная, кто выжил из детей в семье и уцелел при эвакуации школы. Мне очень жаль ее: она прожила очень сложную жизнь. И трудно ей было не только в военное время, когда приходилось выживать, но и после. Потеря близких, ужасы бомбежек и обстрелов, сиротство, холод и голод — как все это она смогла пережить, я не знаю.

Она никогда не плакала, вспоминая те страшные годы. Видимо, когда человек проживает тяжелые психологические моменты, он отрезает себя от чувств или их замораживает. Да, у бабушки была тяжелая жизнь и после войны, но она никогда не жаловалась. Наоборот, она всегда заботилась о других.

Я очень часто вспоминаю ее. Бабушка любила петь, у нее к каждому случаю была песня. Особенно запомнила одну, колыбельную на слова Пушкина «Зимний вечер». Сейчас я пою ее своим дочкам перед сном, как когда-то бабушка мне.

Буря мглою небо кроет,
Вихри снежные крутя;
То, как зверь, она завоет,
То заплачет, как дитя,
То по кровле обветшалой
Вдруг соломой зашумит,
То, как путник запоздалый,
К нам в окошко застучит.

Автор фото — Зарина Весна

Анастасия Маркова, IRK.ru