Пожалуйста, отключите AdBlock.
Мы не просим большего, хотя работаем для вас каждый день.

Репортаж из «красной зоны» иркутской больницы №1

Репортаж из «красной зоны» иркутской больницы №1

Корреспондент IRK.ru побывала в «красной зоне» — так называют отделения, где лечат пациентов с диагнозом COVID-19, — и пообщалась с больными и врачами.

В отделениях Иркутской городской клинической больницы № 1 развернут один из самых крупных в области инфекционных госпиталей. Сейчас там находится на лечении 267 человек, 28 в реанимации (цифры актуальны на 01.07.2020 — Прим.ред.). Все места заняты, даже резервные. За две последние недели на больных COVID-19 истрачено 8 тонн жидкого кислорода — годовой запас клиники.

Вход в «красную зону» исключительно через санпропускник. Его строгие стражи – медсестры Наталья Ерошева и Валентина Селянкина – поясняют последовательность облачения в противочумный костюм, проверяют правильно ли надеты респираторы, маски и очки.

В отделениях Иркутской городской клинической больницы № 1 находится на лечении 267 человек
В отделениях Иркутской городской клинической больницы № 1 находится на лечении 267 человек

Надеваем по две пары перчаток, потом все щелочки между очками, маской и капюшоном Наталья заклеивает малярным скотчем. А напоследок фиксирует липкой лентой высокие бахилы, чтоб не сползали с комбинезона. После мы пишем друг другу маркером на белоснежных комбинезонах имена. Жарко становится через несколько минут. Отмечаемся в журнале с указанием времени входа в красную зону – 12:05.

– 250 метров коридора плюс палаты и санузлы, – рассказывает врач-эпидемиолог Андрей Калашников. Он сегодня сопровождает журналистов и как может обеспечивает нашу безопасность. – И эти площади санитары день за днем промывают. На медсестер нагрузка возросла. Свободных мест в отделениях нет.

Заходим в палату. Она двухместная, совсем крохотная. Вот уже вторую неделю супруги Гавриловы не выходят отсюда дальше больничного туалета.

Супруги Гавриловы
Супруги Гавриловы

– Я работаю водителем. Накануне ездил в командировку в Тулун, – размышляет, где же он мог заразиться, Александр Васильевич. – Через неделю после поездки вышел на работу, а мне говорят – температура высокая, вы, наверное, заболели. Сдал анализы и жена тоже, и вот с 18 июня мы здесь.

– У меня голова очень сильно болела, температура высокая держалась, насморк появился, – описывает начало болезни Людмила Гаврилова. – К счастью, мы в это время ни с кем не общались, а то ведь больше народу могло заразиться.

– У нас не тяжелая форма, – говорит Александр и тянется к зеленоватой прозрачной трубочке, умело закрепляет на голове и вставляет проводок в нос. В палату заведен кислород. – Доктор сказал, как одышка появляется, дышать кислородом. Знаете, очень хорошие люди здесь работают. Как уж им трудно, а они все делают, чтобы мы выздоровели. Внимательные, добрые. Спасибо им всем говорим.

На посту в коридоре сидит доктор, заполняет процедурные листы. У него на спине написано «врач Эмиль Гамлетович». Это и есть лечащий врач Гавриловых.

Лечащий врач Гавриловых Эмиль Гамлетович Мамедов

Лечащий врач Гавриловых Эмиль Гамлетович Мамедов

– В конце смены перенесу все назначения в электронные процедурные листы (в отделении для этого есть компьютер) и продолжу с ними работать уже в «чистой зоне», а эти бумажки подлежат уничтожению, – отвечает Эмиль Мамедов на вопрос о сложностях работы в СИЗах. – У меня сейчас 15 пациентов в отделении, а Гавриловы готовятся к выписке. Завтра придут результаты КТ, мазок. Надеюсь, на этой неделе мы расстанемся и все у них будет хорошо.

В коридор из палаты вышла женщина в маске, встала у распахнутого окна.

– Сегодня 12 день моего контакта с родными. Молю Бога, чтобы никто из них не заразился, – поделилась переживаниями Наталья Мишарина. — Первые мазки были отрицательными, но все равно тревожусь за них.

Наталья Петровна Мишарина

Наталья Петровна Мишарина

Наталья Петровна – сама врач. Говорит, что всегда и везде ходила в маске, соблюдала все правила гигиены, избегала многолюдных мест. Однако, не убереглась.

– Я думаю, что это общественный транспорт, – предполагает пациентка. – К сожалению, очень безответственны наши земляки. И вот результат здесь, в инфекционном госпитале, все палаты заполнены и люди тяжело болеют. Хоть у меня поражено до 20 % легких, но и это, поверьте, очень тяжело. А труднее всего, конечно, медикам. Я очень им сочувствую – в таких условиях работать не каждый сможет.

Медсестра Анна Бащенко разносит по палатам таблетки. В одну из них проходим следом. Трое мужчин, двоим меньше тридцати, старшему – за пятьдесят лет.

«А я, вообще-то, не верил, что этот вирус реально существует», - говорит один из пациентов
«А я, вообще-то, не верил, что этот вирус реально существует», - говорит один из пациентов

– Да я ж вообще дома сидел на самоизоляции, никуда не выходил, – горячится Евгений Хушев. – А тут теща приболела, ей ведь 97 лет. Ну, я давай ее по больницам возить, вот и довозился. Всех – тещу, жену, меня – вот сюда доставили на скорой помощи, в три часа ночи забрали из дома.

Парни тем временем принимают принесенные таблетки.

– А я, вообще-то, не верил, что этот вирус реально существует. И плевал на маску, – говорит один. – Раньше плевал. Сейчас я любому своему корешу в двух словах объясню, что к чему.

В следующую палату заходим вместе с медсестрой Верой, она принесла штатив, препараты в шприцах – ставит систему.

– Это антибиотики, – поясняет она и ловко вводит иглу в вену. – У пациента еще держится температура, состояние средней тяжести.

– Да вы не волнуйтесь, – обращается Вера уже к пациенту, директору одного из Иркутских НИИ. – Хорошо все будет, я подойду через пять минут.

Зараженные коронавирусом не ощущают ни запаха, ни вкуса еды

Зараженные коронавирусом не ощущают ни запаха, ни вкуса еды

Николай Николаевич же храбрится, хоть и температура у него под сорок и слабость. Но говорит, чувствует себя получше, чем те, кто в реанимации. А тут еще и пример хороший – двое мужчин-соседей, отлежав по две недели, готовятся на выписку.

– Ребята говорят, что кормят здесь вкусно, скоро ведь обед, а я ни вкуса, ни запаха еды не чувствую, да и аппетита нет, – сетует он.

– Ниче-ниче, потом отъешься, – хохочут мужики. – А пока знай себе капайся. В хорошее место попал – здесь вытащат.

Следующей мы посетили реанимацию. Врач-реаниматолог Ольга Шевченко решительно заявляет, что здесь от пациентов мы не получим никаких комментариев.

Врач-реаниматолог Ольга Шевченко

Врач-реаниматолог Ольга Шевченко

Да мы и сами видим. Лежит мужчина, кажется, пожилой. Трубки аппарата ИВЛ входят в него через горло, с уголка рта стекла и запеклась бурая струйка крови – так выглядит трахеостомия. Грудь мерно поднимается-опускается. Несколько женщин, совсем еще не пенсионного возраста, лежат пластом словно в забытьи. Глаза закрыты, а лица напряжены, отечны.

– Сейчас в этой реанимации четверо в крайне тяжелом состоянии, это треть от общего количества, – сообщает доктор Ольга. – У всех сопутствующие заболевания: есть диабет, почечная и печеночная недостаточность. Всю необходимую помощь мы оказываем. Когда состояние больных стабилизируется, переводим в палаты. Освободившиеся места не пустуют – почти сразу переводят или привозят тяжелых.

Освободившиеся места в реанимации не пустуют - туда сразу привозят тяжелых
Освободившиеся места в реанимации не пустуют - туда сразу привозят тяжелых

Сопровождающий врач-эпидемиолог Андрей Калашников решительно выводит нас из помещения. Ведет на КТ.

Покорно идем, хлюпая кроссовками. Так и есть – пот, а может конденсат, стекает по ногам. Здесь мы пробыли всего-ничего. Что же с медиками происходит?

– Да уж насмотрелись, наверное, фотографий в интернете, – усмехается Андрей Александрович. – У девчонок у всех кровавые мозоли на переносице от респираторов и руки разъедены от постоянного ношения перчаток и дезинфекции. И все равно они у нас – самые красивые.

Врач-рентгенолог Алексей Млявый сидит в своей полутемном кабинете и описывает снимки легких.

Врач-рентгенолог Алексей Млявый в полутемном кабинете описывает снимки легких
Врач-рентгенолог Алексей Млявый в полутемном кабинете описывает снимки легких

– Вот, смотрите, как выглядит «матовое стекло» – инфильтрация легких, пораженных вирусом, – кивает он на монитор. – Вот неплохо, 25 %. Если человек молодой, то в принципе может и компенсироваться со временем. А если не лечить, то… Ну, сами понимаете.

А еще рентгенолог отметил резкий рост количества пациентов: последнюю неделю-полторы бум – по 60–70 снимков в сутки делают. Это в разы больше, чем месяц назад.

Сейчас в сутки делают по 60-70 снимков легких
Сейчас в сутки делают по 60-70 снимков легких

13:35. Выходим из красной зоны. И это намного серьезней, чем войти.

Сначала обильное орошение скафандров из опрыскивателя. Затем, строго следуя инструкции, наклеенной на стенку, начинаем раздеваться. Но там много чего написано, пока отыщешь залитыми потом глазами нужную строчку… Поэтому мы просто повторяем за Андреем как роботы: снять, окунуть руки в раствор, снять, опять в раствор, салфетки, спирт, очки, снова раствор… Обрабатываем аппаратуру, кладем ее в шкаф для дезинфекции. В сотый раз моем руки, протираем ноги на хлюпающих раствором тряпках и, наконец, выходим.

… Город, он кажется таким шумным и многолюдным после коридоров инфекционного госпиталя. А у меня мысль: может вместо баннеров с портретами врачей и надписями «Спасибо, доктор!» развешать по всему Иркутску фотографию того мужчины, с трубкой в горле? Может хоть кого-то проймет, напугает, и люди будут беречь себя.

Инесса Шайн, специально для IRK.ru
Автор фото — Евгений Козырев

Инесса Шайн, специально для IRK.ru

  • Евгений Светницкий 21 сентября 2020 в 10:49

    В красной зоне врачи в обычной копеечной маске медицинской ?
    А где специальные респираторы ?

Загрузить комментарии
Фотография  из 
Закрыть окно можно: нажав Esc на клавиатуре либо в любом свободном от окна месте экрана
Вход
Восстановление пароля