Август 91-го: как Иркутск на три дня стал центром сопротивления новой власти

— Мне было 30 лет. Летом 1991 года в Иркутске выходила газета Демократической партии России (находилась в оппозиции к действующему руководству страны), она так и называлась «ДПР». Позже, в 1992 году, ее переименовали в «Демократический путь России». Я работал в ней заместителем редактора, — начинает рассказывать Юрий Пронин.

Юрий Пронин — политолог, кандидат исторических наук, главный редактор газеты «Байкальские вести». Он был непосредственным участником событий, происходивших в Иркутске во время августовского путча 1991 года. Публикуем его воспоминания.

Когда и как вы узнали о том, что в Москве создан ГКЧП?

— В Иркутске информация о создании ГКЧП (Государственного комитета по чрезвычайному положению — прим. авт.) стала распространяться в понедельник, 19 августа, после 11 часов утра. Первый раз об этом объявили в эфире Всесоюзного радио в 6 утра по московскому времени. Тогда же не было ни интернета, ни мобильных телефонов.

За ситуацией в стране многие следили, мнения разные были. Но никто не предполагал такого резкого поворота событий. Началось сразу активное движение, все звонили друг другу и обсуждали, что делать.

Как развивались события 19 августа 1991 года в Иркутске?

— Начиная с 19 августа, события развивались в основном по двум линиям. Первая линия — решения, которые принимались органами власти на уровне города и области. Прошли срочные совещания в Иркутском облисполкоме (с сентября 1991 года администрация Иркутской области — прим. авт.), возглавляемом Юрием Абрамовичем Ножиковым.

Областной совет народных депутатов состоял из 250 депутатов. Быстро созвать его было технически невозможно. Поэтому был оперативно собран малый совет, состоящий из 50 депутатов. Совещания проходили на уровне Иркутского горисполкома, мэрии тогда еще не было.

Вторая линия — уличное сопротивление. Недавно созданные политические партии и движения выступили с совместным заявлением, которое было опубликовано в «Советской молодежи». Фактически газета стала рупором сопротивления. В подборке о ситуации в регионах, вышедшей в Москве, фигурировал Иркутск.

Вечером 19 августа Юрий Ножиков и исполняющий обязанности председателя Иркутского областного Совета народных депутатов Виктор Игнатенко выступили с совместным заявлением, что не признают смещение Горбачева, призвали к восстановлению законности и фактически выразили поддержку Ельцину. Это было очень смело. В это же время по закрытым линиям от ГКЧП поступали сообщения с требованием немедленно создать в регионе соответствующее подразделение.

Какую позицию тогда занял Иркутский обком КПСС?

— В обком КПСС поступали директивы действовать в поддержку ГКЧП. Но надо признать, что очень активных действий они не предприняли. Последний первый секретарь Иркутского обкома КПСС Виктор Михайлович Спирин, посмотрев пресс-конференцию членов ГКЧП, написал на своем рабочем календаре карандашом: «Этого старичья хватит на два-три дня».

Местные органы госбезопасности, тогда Иркутское областное отделение КГБ, собирали информацию о происходящих событиях, но каких-то решительных действий в те три дня, пока все совсем не решилось, не предприняли. Ведь нас всех могли запросто забрать, изолировать, пресечь наши действия, но ничего этого не было.

Как сейчас известно, в других регионах предпринимались некоторые действия такого характера. Но они не были очень жесткими, масштабными. В Иркутской области управление КГБ фактически осталось на позициях нейтрального наблюдателя за ситуацией.

Какая информация выходила на местном телевидении?

— Ножиков никак не мог найти возможность выйти в телерадиоэфир и оповестить жителей области об Указах Бориса Ельцина. На свой страх и риск поздно вечером 19 августа он подписал распоряжение на имя председателя телерадиокомитета с требованием немедленно выйти в эфир.

Прямо с утра 20 августа активистка Татьяна Козицина набатным голосом зачитывала Указы Ельцина по несколько раз в течение часа. «Солдаты, не подчиняйтесь приказам командиров» — все это шло в эфир, что совершенно немыслимо в нашей нынешней ситуации.

Происходящее носило стихийный характер. Согласования были на ходу, правила игры придумывались тоже на ходу.

Среди населения ощущалось волнение?

— Ситуация была наэлектризованная. Сейчас часто можно встретить такие рассуждения: «путч был опереточный», «ерунда какая-то», но в то время все было напряженно. Помню, волновались практически все с кем удавалось видеться.

Некоторые депутаты, политологи приходили к нам в редакцию и говорили: «Ребята, нам понятно, что у вас головы нет. Но у вас же семьи, дети, о них подумайте. Пока лучше маскируйтесь, никуда не ввязывайтесь». Но никто на это не реагировал особенно. Потому что была решимость сильная, что все, мосты сожжены.

Расскажите об организации митинга, который прошел в Иркутске 20 августа. Он тоже был стихийным?

— 20-го числа днем было принято решение о проведении митинга в 6 часов вечера у Дворца спорта. Времени на оповещение почти не было. Активисты бегали по всему городу и расклеивали листовки с призывами прямо на здания. О предстоящем митинге сообщали по радио.

Указы Ельцина, отвергающие ГКЧП, ксерокопировали и тоже клеили прямо на стены. Народ собирался группами по всему городу, что-то обсуждал. Ходили активисты с мегафонами и объявляли, что пройдет митинг.

Я участвовал в одной из групп. Нас было пять человек. Мы стояли на крыльце «Торгового комплекса», которое выходит на Урицкого, днем 20-го числа, зачитывали Указы Ельцина и сообщали о митинге. Подъехала несколько машин милиции, сотрудники стояли и переговаривались.

Ко мне и моему товарищу подошел офицер и говорит не очень решительно: «Вы, пожалуйста, отойдите немного в сторону от лестницы». Мы отошли и дальше продолжили. Постепенно, минут через 15, сместились на прежнее место. Второй раз к нам даже подходить не стали.

Состав участников митинга был смешанный. Пришло много людей среднего возраста. Огромный по масштабам митинг, 15 тысяч человек было точно. Все улицы, прилегающие ко Дворцу спорта, были полностью заняты людьми.

Что происходило на митинге? Какие призывы звучали?

— Начали мы с того, что я зачитал Указы Ельцина, чтобы сориентировать собравшихся в ситуации. Был какой-то ремонт во Дворце спорта, сейчас точно не помню, поэтому поставили табуретку, и читал с нее. Народ только прибавлялся, все внимательно слушали.

В митинге участвовал председатель горисполкома, как сейчас сказали бы «мэр города», — Борис Александрович Говорин. Он решительно высказался против ГКЧП в поддержку Ельцина и Горбачева. Выступающие говорили, что маски сброшены, и заявляли о готовности к всеобщей забастовке.

В те дни ходили слухи, что в Иркутск могут направить военных Забайкальского военного округа для подавления сопротивления. Звучали призывы действовать активно, как-то проникать в среду военнослужащих, чтобы это предотвратить.

В это же время шло экстренное заседание малого совета. Поэтому Ножикова на митинге не было. Нам приходили сообщения о том, что решается в «сером доме». Там тоже были проинформированы о происходящем у Дворца спорта. Митинг шел два часа.

Как разворачивались события 21 августа? Когда стало понятно, что переломный момент пройден и угроза в виде ГКЧП миновала?

— Утром в Иркутск стали поступать тревожные сообщения о событиях в Москве. В ночь с 20 на 21 августа в результате стрельбы погибли три человека. Все быстро обрастало слухами, говорили, что будет еще большее кровопролитие. Было довольно нервозно и волнительно. Тогда пошли разговоры, что сопротивление бесполезно и надо подумать о себе.

Днем 21 августа в «сером доме» обсуждали, как попасть в гарнизоны вооруженных сил и повлиять на военнослужащих, чтобы они не предприняли действий во исполнение приказов, носивших преступный характер. Позже практически ничего такого не подтвердилось, что военные усиленно готовились к подавлению сопротивления.

Ближе к вечеру стали поступать сообщения из Москвы о том, что ГКЧП сдает свои позиции. Часов в пять-шесть вечера пошла разрядка.

Перед тем, как поступило сообщение, что в Москве перелом, народ стал понемногу собирался вокруг «серого дома». Люди готовились оборонять здание в случае возможных действий вооруженных сил. После того, как появились хорошие новости, все побежали смотреть телевизор: одни — к Ножикову, другие разбежались по этажам.

Помню, что в приемной Ножикова прямо на полу сидели активисты в джинсах и кроссовках и смотрели телевизор. Тем, кому нужно было попасть в кабинет, приходилось буквально перешагивать через сидящих людей. Напоминало штаб революции 1917 года.

Произошел прорыв информационной блокады. Пошли первые сюжеты по Центральному телевидению. Наконец-то экстренно собрался Верховный Совет РСФСР, который был против путча.

В то время можно было свободно зайти «серый дом». Конечно, стояла милиция, но практически ни у кого уже не спрашивали никаких пропусков. По внешнему виду было понятно, что эти товарищи, условно говоря, за наших, а те — нет.

Еще одна история, которая уже стала символической: первый концерт Бориса Гребенщикова в Иркутске 21 августа 1991 года. Концерт проходил в политехе, начинался в 19 часов. Ножиков собирался туда. Когда он вышел на крыльцо здания правительства, его стали качать на руках, все происходило совершенно спонтанно.

Ножиков сказал собравшимся: «Все, ничего не надо оборонять, расходитесь домой. А я поехал к Гребенщикову». И он приезжает в политех, где полный зал зрителей, выходит на сцену и кричит: «Победа!». Там такой рев стоял, потом начался концерт. Все было совмещено в такой романтический хэппи-энд.

Как Юрий Ножиков воспринял события августа 91-го? Можете оценить его действия в той ситуации?

— Тогда, конечно, было другое время. Серьезно ослабло государственное управление, возросла роль регионов, они стали более самостоятельными. Ножиков был одним из тех, кто решительно действовал в этой ситуации.

Вместе с тем экономическое положение было весьма тяжелым: большая разбалансированность хозяйства, элементы рыночной экономики уже появились, но еще действовали формально. Существовал дефицит товаров народного потребления — продовольствия, одежды и обуви. Многие из них выдавались по талонам в ограниченных объемах.

В Иркутске все эти изменения ощущались достаточно резко. Ситуация неустойчивая, нестабильная, как мы бы сейчас сказали.

С другой стороны была невиданная свобода, если сравнить с сегодняшним днем. Проходили политические и общественно-политические акции, которые сейчас немыслимы. Призывы не слушать приказы генералов, не подчиняться ГКЧП звучали совершенно официально. Окно возможностей было большое, то время вспоминается очень ярким, не будничным.

Августовский путч закончился, не успев начаться. Была ли страна готова к такой стремительной смене власти?

— Возникшая ситуация была подготовлена реформами предыдущих лет, которые прошли неоднозначно. Разбалансированность возникла, конечно, не в один день, не 19 августа. Большинство из нас думало, что споры с ЦК КПСС будут еще несколько лет тянуться и власть медленно перейдет из одних рук в другие.

Никто не ожидал, что смена власти произойдет буквально завтра и всего за три дня.

Победа, действительно, упала в руки не очень подготовленных людей. Вскоре пришлось во всю обращаться к старым кадрам.

В том, что она была очень быстрой, неожиданной есть некоторая проблема. Большинство населения не сумело оценить того, что получили. Люди не поняли, что свобода приобретается с трудом. Может поэтому постепенно достаточно легко со многим расстались.

Победа в путче вроде бы была безоговорочной. Тут же приостановили деятельность КПСС и появился трехцветный флаг, который официально стал государственным. Но мы, конечно, не очень были готовы к тому, что же дальше.

Благодарим Иркутский областной краеведческий музей за предоставленные из фондов фотографии 1991 года.

Алина Вовчек, IRK.ru

Алина Вовчек, IRK.ru