Вся эта история началась ровно в тот момент, когда я дал согласие на участие в эксгумации трупа на Иерусалимском кладбище. Точнее, на незаконное разрытие могилы, поскольку дело было неофициальным и затевалось ночью. Единственное, что вселяло надежду на моральную необходимость предприятия — это его автор, околоточный надзиратель Илья Федорович Шмагин. Человек честный и ревностный к службе, Илья Федорович убедил меня участвовать, заверив, что благодарность его будет внушительной и не заставит себя ждать. Но зная Шмагина уже порядком, я был даже рад помочь ему в его праведных, но странных делах сыска. Да и признаться, лестно, когда тебя зовут вершить темные дела под покровом ночи.
И вот в темноте мы деловито шагали по Кладбищенской. Дабы не вызывать подозрения, я был переодет дворником с метлой и лопатами, а мой докторский чемоданчик нёс Илья Федорович. Полицейский и дворник подозрений не вызывают и внимания не привлекают. Настроение было приподнятым. Правда, к середине пути я сообразил, сколько труда потребуется, чтобы разрыть могилу, раздосадовался и подумал, что принятое ранее решение отказаться от благодарности надо признать ошибочным.
Проникнув на кладбище через дыру в ограде, я бросил метлу, забрал чемоданчик, и мы стали продвигаться к месту незаконного установления истины. Ночь была теплой и малооблачной, и мы шли в свете луны. Фонарь решили не зажигать, чтобы не привлекать внимания сторожа. Как назло, под ноги то и дело что-то попадалось, и Илья Федорович тихо, но с чувством произносил «…ч-чёрт» и «чтоб тебя…».
Я же сердито сопел, не умея ругаться и не находя литературных фраз, достойных момента. Не на латыни же выражаться. К тому же в голову лезли разные неприятные мысли. Покойников я не боюсь со времени учебы на медицинском факультете, но страшилки из детских сказок вдруг стали вспоминаться одна за другой. «Нет, прибавку к благодарности затребовать у Шмагина совсем не грех», — подумал я и едва успел сделать шаг в сторону, чуть не налетев на спутника, внезапно вставшего как вкопанный.
Ошарашено встал и я, поскольку перед нами стояло нечто совсем уж неожиданное — бледная и испуганная девушка. «Привидение!» — мгновенно догадался я, судорожно вцепившись в рукоять лопаты одной рукой и едва не выронив чемоданчик из другой. Несколько мгновений мы глядели во все глаза друг на друга и пришли бы в себя, если бы не еще одна фигура в кителе путейца, шагнувшая к нам из темноты. Путеец тоже резко встал и вытаращился на нас. Однако взгляд его был скорее удивленным, чем испуганным, и это несколько привело нас в чувство.
— Здравствуйте… — вдруг пролепетала девушка и даже растерянно сделала нам книксен.
Речь, если не здравомыслие, первым из нас двоих вернул себе Шмагин.
— Здрасьте, — буркнул он. — А что вы тут делаете? — уже уверенно вопросил Шмагин незнакомцев, очевидно, рассчитывая взять ситуацию под свой контроль кавалерийским напором.
Девушка побледнела еще сильнее и даже, кажется, стала растворяться в воздухе. Путеец смутился, но гордо мотнул головой, словно отметая всякие вопросы.
— Я… я… — барышня начала объяснять, но смолкла и с мольбой посмотрела на железнодорожника.
«Ага! Свидание!» == проницательно определил я смысл встречи этих двух. Шмагин уже обрел надлежащий строгий вид блюстителя порядка, но лопаты в наших руках и мой неубедительный наряд дворника подсказали путейцу верную стратегию поведения.
— А вы? — нахально спросил он и даже сделал шаг вперед.
Мы машинально переглянулись, плана действий на случай встречи с романтической парой у нас не было. Коварный путеец грозил стать хозяином положения, но память предоставила возможность взять слово нам, избегая объяснений и оправданий.
— Позвольте! А мы же знакомы! — обратился я к девушке, — помните, на той неделе в библиотеке? Вы еще интересовались книгой «Виды Иркутска».
Девушка вновь приняла уже привычный образ привидения, но удача была на стороне путейца.
— В библиотеке? Как же-с, — с глумливой интонацией ответил он за барышню, — и я вас там видел.
Мы вновь переглянулись со Шмагиным, словно были уличены в тайном грехе.
— В библиотеке. — свирепо подытожил Илья Федорович, и я догадался, что он хотел произнести свое «…ч-чёрт». Повисла пауза, как будто мы вчетвером заключали безмолвный договор. То, что мы все ходили в одну библиотеку, в данной ситуации невольно ощущалось как нечто порочное, так и тянущее к заговорам. Молчание нарушил Шмагин.
— Ну, со свиданьицем, дорогие читатели, — осклабившись протянул он.
Д.И. Иркутск, май 1911 года
Благодарим Иркутский областной художественный музей им. В.П. Сукачева, Иркутский академический драматический театр им. Н.П. Охлопкова, Иркутский областной историко-меморитальный музей декабристов, за помощь при организации фотосъемки. Фотограф проекта — Евгений Доманов.
