О смерти пациента после операции: комментарии врачей, экспертов и родственников

Что произошло

3 апреля 2020 года Максим Савельев попал в областную больницу Иркутска с аппендицитом. Во время операции у него остановилось сердце, мужчина впал в кому, в этом состоянии он находился 2,5 месяца. У него диагностировали нарушение опорно-двигательного аппарата, речи, поражение центральной нервной системы, отек мозга. Он не мог ходить, самостоятельно есть и даже дышать.

Его сестра Алена Аникина надеялась, что врачи помогут Максиму встать на ноги. Однако вместо этого из реанимации мужчину перевели прямиком в хоспис при Иркутской городской больнице № 7. После ее обращения в правоохранительные органы, Максима перевезли обратно в областную больницу. На тот момент Алена стала опекуном брата.

Алена смогла добиться, чтобы Максима отправили на 24-дневный курс реабилитации по полису ОМС в Клинический институт мозга в Екатеринбург. Там он научился самостоятельно сидеть, отвечать глазами на просьбы, набрал вес. Максиму необходимо было пройти еще один курс, чтобы закрепить положительную динамику, и Алена начала сбор средств: на реабилитацию требовалось более 400 тысяч рублей.

Однако отправить брата в Екатеринбург Алена так и не смогла. Максим, находясь в областной больнице, заболел ковидом и через два месяца умер. Алена с сестрой похоронили брата в селе Головинское Аларского района, рядом с могилой их матери.

За четыре месяца до смерти. Рассказ Алены

27 ноября Максим вернулся в Иркутск из Екатеринбурга, где он провел три недели в Клиническом институте мозга. Иркутские врачи говорили, что Максиму уже ничем не помочь, поэтому они его и отправили в хоспис, однако после реабилитации ему стало лучше. Появилась надежда на его, хотя бы частичное, выздоровление.

У меня есть выписка из института, в разделе «Результаты госпитализации» написано: «Сознание ясное. Отмечается положительная динамика в виде повышения объема активных движений в верхних конечностях до 5 (2-2-1) баллов, нижних до 4 (2-2-0) баллов, уменьшения гипертонуса в верхних конечностях до 3 баллов в руках, 2 баллов в ногах; повышения нейродинамики. Улучшение коммуникации со специалистом. Успешное выполнение простых инструкций».

Поначалу областная больница отказывалась принять его обратно, заявив, чтобы я его из аэропорта забрала домой. Но я планировала отправить брата на еще один курс реабилитации в январе. А для этого, перед отправкой в Екатеринбург, требовалось провести ряд исследований, в том числе ботулинотерапию, — это можно было сделать только в стационаре.

Тогда вместе с адвокатом мы поехали в больницу, переговорили с главным врачом, в итоге больница приняла брата. Максима поместили в эндокринологическое отделение, хотя должны были в неврологическое — там, видимо, не было мест.

К Максиму я ездила каждый день. Ухаживала за ним — кормила и мыла. Так прошел декабрь и январь. За это время ему так и не сделали необходимые исследования.

15 февраля мне позвонили из больницы и сообщили, что Максим заболел ковидом. Его поместили в реанимацию. Меня не пускали к нему полтора месяца. На все мои расспросы по телефону отвечали: «С ним все в порядке, не беспокойтесь, ковид протекает в легкой форме».

В конце апреля мне сообщили, что у Максима два отрицательных теста на ковид. Как только его перевели из реанимации в неврологическое отделение, я помчалась к нему.

Максима я уже застала в предсмертном состоянии. Он ни на что и ни на кого не реагировал, даже глазами не отвечал. Он был очень истощен и обезвожен — кожа да кости. Питание получал через зонд, дышал через трахеостомическую трубку. Максим выглядел измученным и постаревшим.

Я решила его помыть. Перевернула и увидела страшную картину: на спине и бедрах были пролежни до кости, а на пальцах — гангренозные нагноения. Медсестра, увидев, что я его обтираю, начала мне помогать, но вот пояснить, почему он находится в таком состоянии, не смогла. Только спокойно так добавила: «Вы еще пролежней не видели, это еще ничего». Необходимость трахеотомической трубки она объяснила наличием слизи у него в легких, которую самостоятельно он не мог отхаркивать.

Я пошла к лечащему врачу. Каково было мое удивление, когда оказалось, что эта та самая врач, которая в прошлом году отправила его умирать в хоспис. Она встретила меня со словами:

– Я же вам говорила, что он все.
– Что все? — спросила я.
– Он в бессознательном состоянии, и лучше ему не станет, я вам это говорила еще год назад, – пояснила врач.

Тогда я обратилась к заместителю главного врача с требованием о замене лечащего врача. Однако мне сказали, что это можно сделать только через официальный запрос. Я сделала запрос, а также написала заявление на выдачу копии его медицинской карты, чтобы понять, как его лечили все это время. Ответа надо было ждать 30 дней.

К Максиму я пришла на следующий день. Пробыла с ним до вечера. Домой уехала уже в семь вечера. Это был последний день, когда я видела его живым. Утром я снова была уже в больнице, но к брату не попала. Оказалось, ночью ему стало хуже, и его перевели в реанимацию, а туда родственников не пускают.

Через день, в субботу, ближе к обеду, мне позвонил дежурный врач неврологического отделения и сообщил, что Максим умер в 7:30. Представляете, даже не сразу мне сообщили. Это стало для меня ударом: все-таки я надеялась, что он поправится.

В медицинском свидетельстве о смерти написано: «Смерть, наступившая менее чем через 24 часа с момента появления симптомов, не имеющая другого объяснения. Приблизительный период времени между началом патологического процесса и смертью — неизвестно». Это значит, что смерть не явилась насильственной, однако установить причину, почему Максим умер, врачи не могут. Я пыталась дозвониться до заместителя главного врача, но она меня заблокировала.

В тот же день я написала заявление в Следственный комитет РФ по Иркутской области с просьбой об установлении причины смерти брата. Ведомство изъяло медицинскую карту Максима из больницы, а тело направили на вскрытие, которое ничего не показало. В ходе экспертизы был взят биоматериал для гистологического исследования. Результаты будут через месяц.

В прошлом году я, как опекун Максима, подала исковое заявление в суд на областную больницу о взыскании компенсации морального вреда в пользу брата. ЗАО "ФармФирма «Сотекс», компанию-производителя препарата «БлоккоС» (препарата, который применялся для анестезии во время операции. — Прим. ред.), привлекли соответчиками. Суд должен был состояться 22 апреля. Но в этот день мы похоронили Максима, и заседание не состоялось.

Брат был здоровым, крепким парнем. Я понимаю, что во время операции могут возникнуть осложнения, но меня возмущает отношение врачей, их абсолютное безразличие к судьбе пациента. Ведь брат мог выкарабкаться, если бы они дали ему шанс.

Ответ минздрава Иркутской области

Алена пришла в редакцию через неделю после похорон. В руках у нее толстая папка с документами: за прошедший год она получила не один десяток ответов от различных ведомств — и свидетельство о смерти брата.

Девушка показывает ответ от министерства здравоохранения Иркутской области, который ведомство подготовило на исковое заявление Алены о взыскании компенсации морального ущерба. Согласно документу, через три дня после операции состоялся консилиум врачей, которые в качестве «причины тяжелого жизнеугрожающего осложнения» назвали токсическое действие препарата «БлоккоС», а прогноз для выздоровления — сомнительным.

В течение трех месяцев Максим находился в реанимации и отделении интенсивной терапии. Несмотря на проводимые лечебные мероприятия, пациенту лучше не становилось. 9 июня он был признан паллиативным пациентом, и через несколько дней его перевели в городскую больницу №7.

Согласно акту проверки регионального министерства здравоохранения, при проведении ведомственного контроля качества и безопасности медицинской деятельности в отношении ГБУЗ «ИОКБ» было установлено, что качество оказанной помощи соответствует критерием качества медицинской помощи взрослым. Проведенные реанимационные мероприятия осуществлялись в полном объеме. Побочные эффекты развились на фоне стандартного действия врачей и не связаны с дефектами оказания медицинской помощи.

Результат проверки Следственного комитета

В июле 2020 года Алена обратилась в Следственный комитет РФ по Иркутской области с просьбой провести проверку и возбудить уголовное дело против больницы. Судебно-медицинская экспертиза подтвердила выводы врачей о том, что причиной остановки сердца во время операции стало токсическое действие препарата «БлоккоС» (производитель — ЗАО "ФармФирма «Сотекс»).

«Препарат, обладая фармакологическим свойством блокатора натриевых каналов, может прерывать нейромышечную передачу в организме и вызывать парализацию мышц, в том числе и сердечных, что и произошло во время данной операции», — говорится в ответе следственного комитета.

Согласно данным экспертизы, препарат «БлоккоС» является копией оригинального препарата «Маркаин Спинал». Токсическое действие дженерика (копия оригинального препарата) возникает чаще, чем при применении оригинального препарата. Токсические реакции проявляются со стороны центральной нервной и сердечно-сосудистой системы. Были зафиксированы случаи возникновения желудочковой аритмии, фибрилляции желудочков, внезапного сердечно-сосудистого коллапса и смерти. Со стороны ЦНС интоксикация проявляется постепенно в виде признаков и симптомов нарушения функций центральной нервной системы с нарастающей степенью тяжести.

«Предсказать развитие побочной реакции при выполнении спинальной анестезии как препаратом „БлоккоС“, так и любым другим препаратом, невозможно. Каких-либо нарушений в оказании медицинской помощи во время операции не выявлено. А выбранная тактика лечения послеоперационных осложнений являлась правильной», — такое пояснение представлено в документе.

В возбуждении уголовного дела Следственный комитет Алене отказал из-за отсутствия состава преступления, но только на словах. Официальный отказ девушка до сих пор получить от ведомства не смогла.

Ответ производителя препарата «БлоккоС»

Согласно ответу компании «Сотекс», препарат «БлоккоС» при аппендэктомии Максима Савельева был применен вне инструкции. «Единственное показание к применению препарата при интратекальном введении — хирургические операции на нижних конечностях, в том числе операции на тазобедренном суставе, длящиеся 3-4 часа и не требующие выраженного моторного блока».

Во время анестезии пациенту были введены «Димедрол» и «Дормикум» без оценки возможных рисков. Также в протоколе не были обозначены пути и время введения этих препаратов. Данные нарушения были зафиксированы в акте проверки, проведенной министерством здравоохранения Иркутской области в отношении ГБУЗ «ИОКБ».

Между тем, «Дормикум» применяют в качестве седативного (расслабляющего) компонента при анестезии. Основным действующим веществом этого препарата является мидазолам, требующий медленного введения и индивидуального подбора дозы. А при слишком быстром введении и неправильно подобранной дозе возможна остановка сердца и брадикардия. При одновременном применении внутривенно вводимого мидазолама и бупивакаина (действующее вещество препарата «БлоккоС») необходимо уменьшение дозы «Дормикума». Поэтому нельзя исключить, что вышеупомянутые лекарственные препараты по отдельности или при взаимодействии друг с другом могли способствовать развитию описанного у пациента состояния.

«Таким образом остается открытым вопрос, почему в качестве анестезиологического пособия выбрана именно спинальная анестезия вместе эндотрахеального наркоза», — говорится в заключении ответа компании «Сотекс».

Позиция областной больницы

Журналист IRK.ru встретилась с главным врачом Иркутской ордена «Знак Почета» областной клинической больницы Петром Дудиным и неврологом Иваном Коробейниковым. Петр Евлампиевич рассказал, что состояние, возникшее у Максима Савельева вследствие введения препарата «БлоккоС», является индивидуальной реакцией организма больного, которую предугадать было невозможно.

— Смерть Максима — это большая трагедия, мы выражаем свои искренние соболезнования родным и близким, — говорит Петр Евлампиевич. — В 2020 году, после аппендэктомии, было направлено извещение о нежелательной реакции препарата в Росздравнадзор по Иркутской области. Ведомство провело проверку. Компания «Сотекс», производитель «БлоккоС», подтвердил качество своего препарата. Кроме этого, было установлено, что препарат применили согласно инструкции, в которой написано, что он предназначен для спинальной анестезии. Региональный минздрав и следственный комитет провели проверки и установили, что во время операции врач-анестезиолог выбрал правильный метод обезболивания, а при оказании помощи пациенту были соблюдены все стандарты.

По словам Петра Дудина, после Екатеринбурга, согласно выписке, дальнейшая реабилитация Максима должна была проходить дома, однако Алена Аникина, его опекун, настояла на его госпитализации.

— Мы пошли Алене Семеновне навстречу, предупредив ее о возможных госпитальных инфекциях, которые очень опасны для ослабленного организма, а также коронавирусе. Наша больница принимает пациентов со всей области для лечения различных патологий и болезней, в том числе экстренных больных. Риск заразиться ковидом здесь большой, поэтому мы были против его возвращения в больницу после Екатеринбурга, но она настояла. Максим Савельев плохо перенес ковид, болезнь свела на нет все усилия врачей областной больницы и медиков Клинического института мозга в Екатеринбург, где он проходил реабилитацию.

После диагностирования постреанимационной болезни Максим Савельев находился в отделении неврологии для пациентов с острыми нарушениями мозгового кровообращения. Его лечением и отправкой на реабилитацию в Екатеринбург занимался невролог Иван Коробейников.

— В областной больнице Максим Савельев провел 349 дней. Все это время с ним занимались логопеды, психологи, врачи и инструкторы ЛФК, неврологи. Соматическая стабилизация пациента потребовала от наших врачей больших усилий. Мы регулярно проводили с начальником по медицинской части консилиумы, чтобы скорректировать лечение больного. Когда позволила эпидобстановка, отправили Максима на реабилитацию в Екатеринбург, организовав его транспортировку медицинской бригадой санавиации. Но несмотря на все наши старания, он как был пациентом, который нуждается в постороннем уходе, так бы им и остался. Да, у него расширился режим, когда он мог бы находится без наблюдения, но реабилитационный потенциал был крайне низким, — сообщил Иван Викторович.

***

Несмотря на все усилия, Алена так и не получила ответы на свои вопросы, что стало причиной тяжелого состояния и смерти Максима: реакция на препарат или врачебная ошибка. Но девушка не намерена сдаваться. Алена будет добиваться возбуждения уголовного дела против больницы и проведения повторного расследования.

Сумму в размере 200 тысяч рублей, которую Алена собрала при помощи IRK.ru на реабилитацию Максима, девушка планирует передать на лечение другого тяжелобольного пациента. Алена благодарит читателей сайта за поддержку и помощь.

Все копии документов, о которых идет речь в статье, находятся в распоряжении редакции.

Анастасия Маркова, IRK.ru
Фото и видео Алены Аникиной

Анастасия Маркова, IRK.ru