Сегодня вы встретились с библиотекарями в рамках праздника чтения «День Ч», где была возможность пообщаться с библиотекарями в формальной обстановке и услышать вопросы, которые их интересуют. О чём же вас спрашивали?
— В основном вопросы были связаны с самими книжками, которые у меня вышли, с самим процессом работы, изданием в «КомпасГиде» и других современных подростковых издательствах.
Евгений, вы — путешественник, писатель, журналист, даже работали в нерпинарии. Какое место в вашей жизни занимает литература?
— Ключевое и единственное, потому что журналистом уже много лет не являюсь. То есть по образованию журналист, работал в газетах, журналах. Путешествия — это всего лишь сбор материала для книг.
Чем учеба на журфаке оказалась вам полезной в писательстве?
— Я научился работать с материалом. Журналистика — это общение с живыми людьми, а также работа с разными архивами, инстанциями. Я брал интервью у разных людей — богатых и бедных, у политиков, бизнесменов. С любыми персонажами важно найти общий язык. Ну и, конечно, журналистика это всегда дедлайны и работа в темпе.
А как работа в нерпинарии и дрессировка нерп помогли вам в написании книг «Куда уходит кумуткан» и «Здравствуй, брат мой Бзоу!»?
— Любой опыт становится материалом, который ты используешь. Два года в нерпинарии помогли узнать самих байкальских нерп, была возможность общаться с ними вживую, изучать процесс дрессировки. Тогда же познакомился с работами Евгения Петрова, Владимира Пастухова — единственными настоящими научными исследованиями нерп. «Здравствуй, брат мой Бзоу!», который теперь просто «Брат мой Бзоу!», — это история связана прежде всего с черноморской афолиной, с дельфином. Я мог представить, как действительно будет развиваться дружба юноши абхазца и черноморской афолины, поэтому в дальнейшем всегда стремился набирать какой-то материал, прежде чем взяться за историю.
Какое место занимает в вашем творчестве Иркутск?
— Большое, Иркутск упоминается (и не только) во многих моих произведениях. Например, события в «Куда уходит кумуткан» разворачиваются в микрорайоне Солнечный, где я провел детство. В других книгах, Иркутск у меня тоже часто всплывает, например, в «Истукане». События в «Тайне пропавшей экспедиции» происходят в горах Восточного Саяна, там же описывается Кырен и Тункинская долина.
А иркутяне в ваших произведениях отличаются от жителей других городов?
— Безусловно! Менталитетом и характером. У иркутян другое отношение к жизни, восприятие сложности, которые часто встречаются в приключенческих произведениях. То есть больший стоицизм, спокойствие, умение пройти пройти через эти трудные ситуации. Потому что многие сибиряки знакомы с походами, испытывали себя в экстремальных ситуациях, сплавлялись, ходили с рюкзаками, поэтому оказываются иногда более подготовленными к выживанию в дикой природе.
Ваш новый роман «Истукан» входит в цикл «Архив Изида». При прочтении у меня возникала ассоциация либо с фильмами про Индиану Джонса, либо с серией игр «Анчартед», где тоже присутствуют поиски сокровищ, секреты, тайны. Чем вы вдохновлялись при написании этого цикла?
— Все приключенческие произведения так или иначе связаны. Тот же «Анчартед» так же связан с Индианой Джонсом, как Индиана Джонс связан с «Путешествиями полковника Фосетта», который в свое время также повлиял на Артура Конана Дойля, написавшего «Затерянный мир». Это тесный жанровый клубок, в котором преподносишь наработки со своего угла, придаешь дополнительный оттенок. А содержание — это и есть поездки. Если события разворачиваются в Южной Америке, я отправляюсь туда, изучаю все на месте. Я не представляю, как можно писать то, чего сам не видел и не испытал
А что тогда насчет цикла «Эрхегорд»? Там действия разворачиваются не в наше время.
— Это фэнтези, в котором мир полностью самостоятельный, выдуманный, но опирается на реальные события. Такая форма позволяет раскрыть задумки так широко, как это невозможно в реалистичной прозе. В «Эрхегорде» тоже много отсылок к Сибири, Иркутску. Один из городов в первой книге назван «Бугульдин». Для, скажем, московского читателя вряд ли будут ассоциации в отличие от иркутского. Тот же «Эрхегорд» даже по своему звучанию, по фонетике, отсылает к топонимике тех же Саян. Несмотря на то, что это полностью выдуманный мир, исток у него сибирский и прообразом, к примеру, того же «Бугульдина» была Тофалария. Это всё все равно живой материал, он необходим даже для написания фэнтези.
У вас есть еще четыре книги: «Костер», «Жажда», «Голод» и «Убежище», где собраны советы для выживания. Вы написали их, опираясь на свой опыт?
— Да, я всегда ходил в походы. «Экстремальный пикник» — серия как раз о выживании в дикой природе. Походные советы я давал те, которые сам опробовал в реальных ситуациях. Здесь много отсылок к Хамар-Дабану, Байкалу, Тункинской долине, Хубсугулу.
В основном ваши произведения направлены на подростковую аудиторию. У вас нет в планах выпустить произведение для более взрослой аудитории?
— Я не провожу границы между подростковой и взрослой литературой. Есть отдельно детская литература для совсем юных читателей, а подростковая литература — это довольно-таки условное определение. Я вижу по своим книгам, которыми интересуются и подростки 12-16 лет, и их родители, и даже бабушки и дедушки. Просто каждый находит в этих историях что-то свое. У настоящей литературы нет возрастного ценза — это все условно.
С чего бы вы посоветовали начать изучать ваше творчество?
— В зависимости от того, что интересует. У меня книги в разных жанрах. Если интересуют приключения, то можно начать, например, с «Истукана», «Тайны пропавшей экспедиции». Если больше интересует youngadult в таком классическом сэлинджеровском варианте, то «Бессонница». Если тема экологии — прочтите «Ворон».
А какие книги произвели большое впечатление на вас?
— Их очень много, все и не перечислишь, но поворотными для меня стали два произведения — это «100 лет одиночества» Габриэля Гарсиа Маркеса и «Замок» Франца Кафки.
Дмитрий Михальчук, специально для IRK.ru
Фото Лены Чернышевой, Артема Моисеева
Дмитрий Михальчук, специально для IRK.ru
