Все же лето в Иркутске — особое время. Как-то повелось, что Сибирь у всех считается царством морозов, длящихся по полгода и более, но никто не обращает внимание на изнуряющую летнюю жару.
Уже был вечер, но идти домой пешком совершенно не хотелось. Как назло свободного извозчика не попадалось, и я медленно, но неотвратимо приближался к дому пешим строем. Путь, как обычно в это время года, был скрашен картинами гуляющей иркутской публики. Удивительно, но даже не доходя до конца одной улицы, можно увидеть практически все типы горожан.
Переводя праздный взгляд от одного встречного на другого, я практически незаметно для себя подошел к двери своего дома. Дверь распахнулась буквально перед моим носом, и едва не спихнув меня с крыльца, во всем своем шумном великолепии предстала Ирина Григорьевна.
— Ох! Вечер добрый. Пойду я, — тем не менее Ирина Григорьевна твердо встала между мной и дверью.
Разговоров, стало быть, не избежать. Надо сказать, что Ирина Григорьевна появилась в моей жизни случайно несколько лет назад, но как-то незаметно взяла на себя роль экономки и домоправительницы. Если верить ей, то эту ношу она взяла исключительно из сострадания, потому что я должен был вот-вот пропасть. Уверенность в этом ей внушало то, что я ем что попало, вожу в дом кого попало, думаю не о том и жгу керосин почем зря. Ну а после того, когда я две недели назад проспал на службу в храм, её заботы приобрели душеспасительный смысл. Однако, не смотря на все издержки, хлопоты Ирины Григорьевны создавали ощущение домашнего уюта и человеческого участия, за что я ей был искренне благодарен.
— Пришел вот. Сидит. Я все приготовила, как просили, — всем своим видом показывая, как ей не нравится происходящее, Ирина Григорьевна стала спускаться с крыльца.
Сидящий в доме Шмагин, как служитель правопорядка, не попадал в разряд «кого попало», но и полного доверия из-за своего образа жизни не вызывал.
— Спасибо! Завтра можете не приходить, — я как можно любезнее улыбнулся.
— Приду! — обреченно махнув рукой, ответила она и степенно зашагала по улице.
Ну вот я и дома. Шмагин в расстегнутом мундире сидел за столом с газетой в руках.
— Вы верите в чертей, доктор? — вместо приветствия спросил меня Илья Федорович.
— Конечно. А вы?
— И я. Даже видел давеча одного.
— Злоупотребляли? — я щелкнул пальцем по стоящей на столе бутылке коньяку.
— Никак нет. Был трезв и при исполнении.
— Что же тогда? Так истово молились, что лукавый лично явился вас совратить?
— Опять мимо. Отмолить грехи я рассчитываю в спокойной старости. Наливаю?
Я кивнул, снял пиджак и галстук, расстегнул жилет и плюхнулся на стул. Это был ежегодный ритуал, посвященный обстоятельствам нашего знакомства.
— Ну, за сопки Маньчжурии, — Шмагин поднял рюмку.
— Ага.
И мы не чокаясь выпили.
— Так что там с чертями? — закусив рыжиком, спросил я.
Шмагин весело и подробно рассказал о своем посещении Иерусалимской улицы и последующей погоне, сопроводив рассказ своими соображениями и выводами.
— Однако. Может тут и вправду нечистый дух. Кстати, я тут посвятил того путейца, Белокриницкого, в обстоятельства дела. Он фигура здесь посторонняя.
–- Хорошо, ладно. Но я вот о Марии думаю, о спутнице Белокриницкого.
— О Марии? Жениться собрались?
— Идите к дьяволу, доктор, с вашей женитьбой. Думаю, её-то что принесло на кладбище?
— Если верить путейцу, то богатое воображение. Нет, Мария тут ни при чем. Впрочем, может, и следует побеседовать с ней при случае.
— Беседуйте, воля ваша. Что с чертом-то делать станем?
— Побеждать постом и молитвой, вестимо. И зашлем в стан врага лазутчика. У меня есть один бойкий паренек в знакомцах. А вы пока по своей части разведайте.
— Да я уже начал.
За разговорами бутылка и еда иссякли, и Илья Федорович засобирался домой.
— Я тут вам книжку принес, хочу узнать ваше мнение.
— «Отчет об учебной полевой поездке офицеров генерального штаба». Плохое мое мнение. Вы же знаете, я человек не военный.
— Знаю. Но все же. Спокойной ночи, Дмитрий Илларионович.
— Спокойной ночи.
Назавтра я разыскал татарчонка Юсуфа, который знал решительно все, что происходило в городе, и сторговался с ним об услугах осведомителя. То, что Юсуф меня не обманет, я не сомневался — профессия доктора имела свои привилегии.
Вечером в ожидании вестей от своего агента я принялся за чтение и постепенно почувствовал, что книга затягивает какой-то фатальной силой. «Конноіму отряду, въ составѣ 4-хъ сотенъ, 2-хъ пулеметовъ и 6 конныхъ орудій перейти въ раіонъ ст. Переваловская – ст. Харьяска», «Авангарду, въ составѣ 8 баталіоновъ, 40 орудій, 1 сотни, 1 роты саперъ, выступивъ въ 7 часовъ утра, перейти въ д. Харгантуй», «Лѣвой колоннѣ выступивъ въ 9 ½ час утра, перейти къ улусу Ср. Субуктуй, обезпечивъ свой маршъ съ юго-востока высылкой бокового авангарда» и тому подобные фразы создавали невольное ощущение близости войны. Она словно была где-то рядом, и самое страшное, что тысячи голосов и молчаливых мнений подталкивали и подталкивали её приход.
Плохое мое мнение, Илья Федорович, ох, плохое. Однако мои грустные размышления прервал явившийся Юсуф. Он был явно доволен исполненным поручением. Я усадил его за стол, поставил тарелки с едой и стал слушать торопливый и плохо понятный рассказ.
— …Шпирька там главный у них. Он и прознал где-то про подземный клад. А без карты клад не достанешь. Вот Шпирька и ищет. И мелкого того отправил в дому шарить.
— А мелкий-то кто?
— Да пёс его знает, — ответил Юсуф, копируя мужицкую манеру, — мало ли их, шелудивых, там шастает.
— Большая шайка у Шпирьки?
— Да не, человек шесть. Да и то все больше пьянь. Разве кто к Шпирьке из серьезных пойдет?
— Ясно. Держи, заработал. Не болтай только про наши дела.
— Благодарствую. Что я, дурак болтать про такое? Вы тоже не выдавайте, чуть чего.
— Договорились. Как там дед?
— Да ниче! — Юсуф заулыбался во весь рот, — выходит во двор уже, слава Аллаху! Кланяться вам велел.
— И от меня поклон. Ладно, беги уже, скоро совсем поздно будет.
Шпирька, значит. Клад подземный. Ну-ну. Однако, пойду дочитаю, пожгу керосин почем зря.
Д.И.
Благодарим Иркутский областной художественный музей им. В.П. Сукачева, Иркутский академический драматический театр им. Н.П. Охлопкова, Иркутский областной историко-меморитальный музей декабристов, за помощь при организации фотосъемки. Фотограф проекта — Евгений Доманов.
Восточная заря: газ. политич., обществ. и лит. - Иркутск, 1909 - 1910. - 4-8 с
Продолжение истории читайте 17 ноября.
Класс!