Я согласна, что идея назначить свидание ночью на кладбище была глупой. Но этот несносный П. просто вынудил меня! Он всего лишь приятель моего брата и старше меня на несколько лет, а ведет себя, как старый заплесневелый сухарь. Вечно важный, никогда не улыбнётся и называет меня Мария. Так только папа меня зовет, когда сердит…
П. внушает моему брату атеизм и носит какие-то глупые книги. По его словам, человек — это только материя, живая или мертвая, и никакой души. Он утверждает, что как только сердце человеческое перестает биться, то от самого человека ничего не остается — ни желаний, ни чувств, ни сожалений, и потому, якобы, ему все равно, где быть похороненным. Это он говорил о бедном Н.
Ах, Н… Вот он был совсем другой человек. Тонкий, бледный, с чувственными, как выражается Лизочка, губами… Он был похож на романтического героя из учебника. Какие у него были глаза! Во-первых, они не смеялись, когда он смеялся! Из-за полуопущенных ресниц (у него были длинные загнутые ресницы, какие встретишь не у всякой барышни) они сияли каким-то фосфорическим блеском. Так, кажется, пишут в книгах…
Признаться, когда Н. был жив и приходил к моему брату, я не очень-то обращала на него внимание. Наверное, потому что он был беден, всегда носил один и тот же потертый сюртук и дышал как-то неприятно, со свистом. Но зато он всегда разговаривал со мной, угощал леденцами, не то что этот надутый П.! А потом он пропал… Недавно я услышала ужасную историю о том, что он скончался в больнице от чахотки, и его даже хотели похоронить на казенной стороне кладбища. Но его матушка продала все и похоронила его как надо — на польской части. Да, он был католик. Но ей все равно не хватало денег, и брат просил отца помочь. А П. говорил, что все это глупости, и что Н. теперь все равно, а людей надо предавать земле только из гигиенических соображений. Так и говорил: «Из гигиенических»!
Вчера П. спросил, не хочу ли я пойти с ним в театр. Не знаю, почему я вдруг обрадовалась, но сказала, что в театр не хочу, а потом тихонько вложила ему в руку записку: «Сегодня в одиннадцать часов вечера будьте на кладбище возле памятника Деметти». Мне очень хотелось проверить, насколько П. атеист. Но кроме того, я очень надеялась в полночь увидеть дух несчастного Н. и сказать ему что-нибудь доброе.
Ночью на кладбище было совсем не так, как обычно пишут в модных рассказах: никаких зловещих теней, никакого смиренного света звезд, никакого присутствия вечности и тайны. Было просто очень страшно и хотелось поскорее уйти домой. Но я представила, как П. и мой брат будут насмехаться надо мной, разозлилась и побежала по дорожке, наугад выбирая дорогу. Памятник Деметти в виде часовни с белым ангелом наверху был заметен издалека. Я немного замедлила шаг, а потом и вовсе остановилась. Сердце мое колотилось нещадно, и никого не было вокруг. Я чувствовала, что еще немного, и я упаду от страха.
Сил идти назад уже не было. Я представила, как утром кладбищенский сторож обнаружит на дорожке мое бесчувственное тело, и уже готова была заплакать. Но тут от памятника отделилась тень и заговорила. Я узнала сердитый голос П.:
— Мария, Вы все-таки пришли? И зачем Вам понадобились все эти декадентские штучки?
Никогда я не радовалась его появлению, как в эту минуту. Я, наверно, готова была даже броситься ему на грудь, но его сухое замечание привело меня в чувство.
— Вы же говорили, что после смерти от человека ничего не остается, — попыталась сыронизировать я.
— Разумеется, — буркнул он в ответ.
— Ну тогда чем это место отличается от любого другого? Я могу назначать свидание там, где захочу.
— А у нас свидание? — парировал он ядовито. — Я польщен.
Ну что за несносный тип! Я сделала вид, что не замечаю его колкостей.
— Вы знаете, где похоронен бедный Н.? Давайте навестим его.
П. в ответ только хмыкнул и подал мне руку. «Нет уж, обойдусь, господин надутый гусь», — подумала я и просто пошла рядом. Всё-таки от него всегда исходила такая надежность и основательность, что в его присутствии ничего не было страшно.
Мы двинулись на край польского крыла — в то место, где были свежие захоронения. Глаза уже привыкли к темноте, и я довольно ясно различала белые кресты, фарфоровые медальоны с портретами усопших, надписи. Тишина вокруг не казалась могильной, но болтать непринужденно отчего-то тоже не хотелось, и мы шли молча. Вдруг совсем рядом послышались приглушенные голоса. От неожиданности я вцепилась в руку П.
— Не бойтесь, Машенька, — спокойно сказал он и накрыл мои пальцы своей ладонью. — Ночью на кладбище водятся только дурные люди. Давайте уйдем отсюда. Господина Н. мы с Вами можем навестить днем, он подождет, ему теперь торопиться некуда.
«Ну что это за человек? У него совсем нет сердца», — подумала я с досадой, все-таки отметив про себя, что он назвал меня Машенькой.
— Вовсе я и не боюсь. Почему Вы думаете, что эти люди обязательно дурные? Ведь мы с Вами тоже оказались ночью на кладбище, — ответила я.
То, что я не боюсь, было, конечно, неправдой. Но я скорее готова была умереть, чем обнаружить свою слабость на глазах у П. Поэтому, набрав в легкие воздух, я вся внутренне собралась, как собираются перед прыжком в воду, и шагнула в темноту навстречу голосам.
Моему взору открылась странная картина. Передо мной стояли двое мужчин с лопатами. Один из них держал в руке незажжённый фонарь. По форменной фуражке я узнала в нем полицейского. Его я раньше встречала в городской библиотеке, а значит, он не может быть дурным. Ведь папа всегда говорит, что тот, кто читает книги, обязательно хороший человек, потому что разум его не спит.
И второй тоже показался мне знакомым. В его лице было что-то пугающее и одновременно притягательное. Его профиль напоминал сатира из хрестоматии по классической литературе, глаза с золотою искрой на дне смеялись, но в тоже время доставали, казалось, до дна души. Мне показалось, что это доктор. Я как-то видела его вместе с нашим семейным доктором Голубевым, и они обсуждали что-то… профессиональное. Правда, одет он был, как обычный дворник, но в руках держал лекарский чемоданчик и лопату.
Мне вдруг стало весело. Я вспомнила, как наша Феклуша после ухода Голубева плюет в закрывшуюся за ним дверь и крестит углы. Она считает, что все доктора водятся с нечистью. «Я видела, как он лапами-то вот так, – говорила она, растопырив пальцы, – делает…» Папа ее всегда прогонял прочь и называл темным царством.
— Здравствуйте, — сказала я незнакомцам, потому что молчать все-таки было страшно.
— Здрасьте, — рявкнул городовой. — А что вы тут делаете?
— А вы? — вовремя нашелся П.
Мне отвечать было нечего. Ведь не рассказывать им, что у меня свидание то ли с П., то ли с духом покойного Н. Пауза затягивалась. Но демонический доктор вдруг вспомнил, что тоже видел меня в библиотеке. Все-таки папа прав: разум человека, который читает книги, не спит. По крайней мере, сегодня ночью.
Мария Т. Иркутск, май 1911 года
Благодарим Иркутский областной художественный музей им. В.П. Сукачева, Иркутский академический драматический театр им. Н.П. Охлопкова, Иркутский областной историко-меморитальный музей декабристов, за помощь при организации фотосъемки. Фотограф проекта — Евгений Доманов.
